Поэзия

— вітанкі, сонейка!
— Вітаю, Зямля,
я смажу цябе промнямі,
лясы гараць,
людзі паміраюць ад апёкаў,
прэснае вады ’маль няма,
берагі пакрыла слоем солі;
Апакаліпсіс.
Запахла паленым,
я павялічваюся ў аб’ёме,
усё часьцей выбухае на паверхні маёй,
Мэркурыю даўно гамон,
Вэнэры й сьледу няма,
ты дагараеш у маіх абдымках,
каханьне маё,
мы сканаем разам.

“А камни не старайся обойти.
Не сбрасывай их вниз в остервененье.
Пускай препоны на твоем пути
Все время превращаются
В ступени…
А камни под ногами
Не кляни
Вот высота,
Открывшаяся взору.
Подумай сам:
Когда бы не они,
Ты разве мог бы подниматься в гору?В.М.Сидоров.

Вдруг вспомнилось...

Прощание с осенью

Осенний холодок.
Пирог с грибами.
Калитки шорох и простывший чай.
И снова побелевшими губами
короткое, как вздох:
«Прощай, прощай».

«Прощай, прощай...»
Да я и так прощаю
все, что простить возможно,
обещаю
и то простить, чего нельзя простить.
Великодушным мне нельзя не быть.

Прощаю всех, что не были убиты
тогда, перед лицом грехов своих.
«Прощай, прощай...»
Прощаю все обиды,
обеды
у обидчиков моих.

«Прощай...»
Прощаю, чтоб не вышло боком
Сосуд добра до дна не исчерпать.
Я чувствую себя последним богом,
единственным, умеющим прощать.

«Прощай, прощай...»
Старания упрямы
(пусть мне лишь не простится одному),
но горести моей прекрасной мамы
прощаю я неведомо кому.
«Прощай, прощай...».
Прощаю, не смущаю
угрозами,
надежно их таю.
С улыбкою, размашисто прощаю,
как пироги,
прощенья раздаю.

Прощаю побелевшими губами,
покуда не повторится опять
осенний горький чай
пирог с грибами
и поздний час —
прощаться и прощать.

Булат Окуджава

"О, тихая моя душа,
Храни талант смиренья
И никогда не искушай
Любви воображенья."
(Матушка Людмила Кононова)

ОНА:
Когда мне будет восемьдесят пять,
Когда начну я тапочки терять,
В бульоне размягчать кусочки хлеба,
Вязать излишне длинные шарфы,
Ходить, держась за стены и шкафы,
И долго-долго вглядываться в небо,
Когда все женское,
Что мне сейчас дано,
Истратится и станет все равно -
Уснуть, проснуться, или не проснуться.
Из виданного на своем веку
Я бережно твой образ извлеку,
И чуть заметно губы улыбнутся.

ОН:
Когда мне будет восемьдесят пять,
По дому буду твои тапочки искать,
Ворчать на то, что трудно мне сгибаться,
Носить какие-то нелепые шарфы
Из тех, что для меня связала ты.
А утром, просыпаясь до рассвета,
Прислушаюсь к дыханью твоему,
Вдруг улыбнусь и тихо обниму.
Когда мне будет восемьдесят пять,
С тебя пылинки буду я сдувать,
Твои седые букли поправлять,
И, взявшись за руки по скверику гулять.
И нам не страшно будет умирать,
Когда нам будет восемьдесят пять...

Вот так примерно мы с мужем видим своё будущее....

О, улитка! Взбираясь к вершине Фудзи,
Можешь не торопиться.

Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

Гони ее от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому
Через сугроб, через ухаб!

Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в черном теле
И не снимай с нее узды!

Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвет.

А ты хватай ее за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.

Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь Н.А Заболоцкий

А я вам говорю, что нет
напрасно прожитых мной лет,
ненужно пройденных путей,
впустую слышанных вестей.
Нет невоспринятых миров,

нет мнимо розданных даров,
любви напрасной тоже нет,
любви обманутой, больной,
ее нетленно чистый свет
всегда во мне,
всегда со мной.
И никогда не поздно снова
начать всю жизнь,
начать весь путь,
и так, чтоб в прошлом бы – ни слова,
ни стона бы не зачеркнуть.
О. Ф. Берггольц

Весеннее
Когда цветет жасмин, японское поверье
Рекомендует жить душою на Восток,
Улавливая сны и чайный запах пенный
Прозрачностью пиал, опущенных в поток.
Не вычерпать до дна настой благоуханий,
Но этих душных дней, так короток обряд,
Что каплею духов помазанный охальник
На царственный июнь изменит свой наряд.
И потекут дожди, сменяя сушь подворья,
На плавность и секрет взбиванья облаков...
Когда цветет жасмин, зеленочайный домик
Прибежище души и брошенных богов.

Их-то Господь — вон какой!
Он-то и впрямь настоящий герой!
Без страха и трепета в смертный бой
Ведёт за собой правоверных строй!
И меч полумесяцем над головой,
И конь его мчит стрелой!
А наш-то, наш-то — гляди, сынок —
А наш-то на ослике — цок да цок —
Навстречу смерти своей.

А у тех-то Господь — он вон какой!
Он-то и впрямь дарует покой,
Дарует-вкушает вечный покой
Среди свистопляски мирской!
На страсти-мордасти махнув рукой,
В позе лотоса он осенён тишиной,
Осиян пустотой святой.
А наш-то, наш-то — увы, сынок, —
А наш-то на ослике — цок да цок —
Навстречу смерти своей.

А у этих Господь — ого-го какой!
Он-то и впрямь владыка земной!
Сей мир, сей век, сей мозг головной
Давно под его пятой.
Вкруг трона его весёлой гурьбой
— Эван эвоэ! — пляшет род людской.
Быть может, и мы с тобой.

Но наш-то, наш-то — не плачь, сынок, —
Но наш-то на ослике — цок да цок —
Навстречу смерти своей.
На встречу со страшною смертью своей,
На встречу со смертью твоей и моей!
Не плачь, она от Него не уйдёт,
Никуда не спрятаться ей!

(Тимур Кибиров)

Ищу себя… Других пока не нужно…
С собою познакомиться пора…
Менялась я значительно – наружно,
А в сердце грелась память у костра…

Там в детстве я себя не закрывала
От хитрых глаз и искренних сердец…
Я выросла и вдруг меня не стало…
Мечты сложила в памяти ларец…

Ищу себя в невидимых дорогах,
В тропинках и извилистых путях…
Ищу… Не прекращая верить в Бога,
Надеясь и держа себя в руках…

Порою людям нелегко со мною…
И зря меня старались разгадать.
Я не кроссворд… И штиль, и шторм с прибоем,
Что есть во мне, способны удивлять…

Сиреневый туман окутал землю
И стёрлись очевидные пути…
Что не люблю, а что душой приемлю,
Мне стало одинаково почти…

Ищу себя… Обязанностей ради,
Я отключала сердце на года…
Вдруг обернулась я, но только сзади
От жизни не осталось ни следа…

Саму себя до капли раздавая,
Взамен я не просила ничего…
И вот теперь стою, почти пустая,
А рядом почему-то никого…

Ищу себя, чтоб с мыслями собраться
И научиться заново мечтать…
Я постараюсь больше не бояться
Любить и высоко душой взлетать…

Как жаль, что обнаружилась пропажа
Себя самой – лишь после тридцати…
С ошибок багажом и жизни стажем,
Я всё ещё хочу себя найти…

(Ирина Самарина-Лабиринт)

Летний день

У нас весною до зари
Костры на огороде, —
Языческие алтари
На пире плодородья.

Перегорает целина
И парит спозаранку,
И вся земля раскалена,
Как жаркая лежанка.

Я за работой земляной
С себя рубашку скину,
И в спину мне ударит зной
И обожжет, как глину.

Я стану где сильней припек,
И там, глаза зажмуря,
Покроюсь с головы до ног
Горшечною глазурью.

А ночь войдет в мой мезонин
И, высунувшись в сени,
Меня наполнит, как кувшин,
Водою и сиренью.

Она отмоет верхний слой
С похолодевших стенок
И даст какой-нибудь одной
Из здешних уроженок.

И распустившийся побег
Потянется к свободе,
Устраиваясь на ночлег
На крашеном комоде.

Пастернак Б.Л.

Летом

Как утром трепетно и робко
Прикосновение тепла...
С опушки в лес вползала тропка
И за собой меня звала.
Её,рождённую в начале
Цветочно-ягодного дня,
Ещё так редко замечали -
И манит тем она меня.

На ней лохматится,росится -
В полупоклоне,но жива, -
Под сапогом моим трава.
Ей всё труднее распрямиться...

К полудню,с ноющей спиною,
От сока алого рябой,
Я шёл домой тропой лесною -
Той самой,утренней,тропой.

Я не узнал её вначале
Средь голых корневищ и ям.
А ведь её не замечали...
Зачем её заметил я?

Евгений Акимцев

Июль - макушка лета, -
Напомнила газета,
Но прежде всех газет -
Дневного убыль света;
Но прежде малой этой,
Скрытнейшей из примет, -
Ку-ку, ку-ку, - макушка, -
Отстукала кукушка
Прощальный свой привет.
А с липового цвета
Считай, что песня спета,
Считай, пол-лета нет, -
Июль - макушка лета.

Александр Твардовский