Первый Шаг

Мы признали свое бессилие перед алкоголем, признали, что мы потеряли контроль над собой.

[/i][/b]

Наиболее ярко потеря контроля над собой проявлялась в подростковом периоде в виде истерик и ненависти ко всему миру. Иду в школу, а в голове – желание взять автомат и расстрелять весь мир – за то, что он есть. При этом, в глазах учителей – спокойный, тихий мальчик, никому не создающий проблем (тихоня). Не мог принять и себя за все свои комплексы и неразвитость, физическую, психологическую, дикции. Впоследствии эти истерики стали проявляться очень редко, но если «срывался» - «несло» капитально. А еще – почти патологическая боязнь сближения с кем-либо, общения со сверстниками и взрослыми вне членов семьи и родственников.
Конечно, потеря контроля проявлялась и в тревоге за пьющих членов семьи, когда все мысли и чувства были захвачены ими: «где он, какой он, каким придет». Тревога за мать – и осознание беспомощности, тупика – я не могу помочь ни ей, ни им. И никакой возможности освободиться от этих навязчивых переживаний, наносящих ущерб занятиям.
Вся эта боль, тревога, ненависть к алкоголику, желание его просто задушить («ну, как он не поймет, что мне больно!»), помимо члена семьи, с которым я и дальше был в близких отношениях, которого и сейчас люблю, впоследствии стали проявляться и в отношении тех алкоголезависимых, к кому я эмоционально привязывался.
К этому можно добавить сопровождавшее меня по жизни осознание своей никчемности, ненужности, чувства вины по поводу и без особого повода, додумывание ситуаций… Да, теперь, находясь в Программе, я ясно вижу, что потерял контроль над собой.
В Ал-Аноне я узнал, что и откуда берется. Когда я изучил природу болезни, и сделал открытие, что я не один такой, стало легче. Признание бессилия перед алкоголем, правда, пришло позднее. Этому способствовали два срыва близких мне людей, случившиеся, когда я уже знал концепцию семейной болезни, и мог понимать, что происходит. Благодаря этому знанию, была возможность отслеживать, что со мной и ими происходит. Я даже заметил, что все мои знания при первом известии, что «он пьян», улетучивались, я забывал обо все усвоенном, и действовал так же, как и до знания концепции. Я действительно был бессилен перед алкоголем и собственными реакциями на действующего алкоголика. Когда же пришел в себя (по окончании запоев) – осознал, что один не справлюсь, и мне нужна помощь. Так я оказался здесь, на Форресте.

- Признаю ли я, что я не в состоянии контролировать потребление алкоголя другим человеком? Поведение другого человека?
Признаю – и принимаю. Это я смог сделать, когда, наконец, понял, что алкоголизм – не распущенность или слабость воли, и что мой близкий пьет не потому, что ему так хочется и ему на нас наплевать, а потому что он болен, не только физически, но и психо-, и социо-, и духовно. А еще помогает принять чувство внутреннего единства с другими членами Ал-Анон, которые тоже все это проходили и проходят в своей жизни. И, нельзя не сказать, помогает доверие – даже, может, не напрямую Богу, а рекомендациям и опыту Ал-Анона, за которыми – опыт тысяч семей. Вот и сейчас, когда пишу эти строки, получил сообщение, что мой близкий человек, священник, то ли в срыве, то ли на грани срыва. Но я – мысленно оперся на единство Ал-Анон, мои руки нежно держатся немного «за спину» его членами – и я не собираюсь мчаться «узнать поточнее», звонить, «что-то делать». Когда закончу писать эти строки – как и планировал, пойду в душ, а затем часа полтора просто посплю. А тот – сам в Программе, и знает, что ему делать, если захочет. Это его жизнь, и его выбор. Конечно, терять его не хочется. Но это его выбор, и я его приму, каким бы он ни был…

- Каким образом я осознаю, что алкоголик в моей жизни - это личность с отличными от моих привычками, характерными чертами и манерой реагировать на текущие события?
Это осознание пришло после вступления в Ал-Анон. Как оно пришло – даже не знаю. Теоретически это и раньше понимал. Но не мог себя отделить. Наверное, помогло общение в Ал-Аноне, изучение соответствующей литературы. Больше переключился на собственный внутренний мир. Помогает установка: я могу менять только себя, и что у меня есть своя жизнь, отличная от них. Заново переосмыслилась библейская история грехопадения – что Бог не «дал по рукам» Адаму и Еве, но, уважая их свободу, позволил им совершить свой выбор – и понести все его последствия. А я не умнее и не лучше Бога. Тем более и мне стоит учиться принимать их жизнь, какова она есть, и строить границы безопасности.


- Признаю ли я, что алкоголизм - это болезнь? Как это меняет моё поведение с пьющим человеком?
Да, признаю. И это помогает относиться к нему более адекватно, чем раньше.

- Как я пыталась/пытался изменить других? Какими были последствия?
Истериками, спорами, криками. Взыванием к совести и рассудку. Нравоучением. Симуляцией болезней, чтобы заставить меня пожалеть и поменять свое поведение. Пару раз начинал близкого, когда он был пьян, бить, чтобы отрезвить. Не раз – вытаскивал из пивбара («точек»), и пытался смотреть, чтобы не сбежал снова. Последствия: с их стороны – нулевой результат, для меня – разрушение нервной системы, нажитая мигрень, тоска и вполне эгоистические желание вычеркнуть их из своей жизни. Не построить дистанцию – я о таких вещах и понятия не имел, а именно вычеркнуть. Потому что знал только два способа построения с близким алкоголезависимым отношений – или «спасо-контроль», или – как защитная реакция от «сгорания» вместе с ним – полностью от него удалиться и забыть про него. Правда, ни то ни другое с членами семьи не получалось. Последнее получается только с относительно недавно знакомыми, когда еще не успел по-настоящему привязаться.

- К каким средствам я прибегал(а), чтобы добиться, чего я хотел(а) или в чём нуждался/нуждалась?
Вышеперечисленным. Причем это относится не только к пьющим, но и другим лицам моего окружения. Один раз удалось организовать машину, чтобы отвести пьющего близкого к наркологу (на его и мое счастье, нарколога на месте не оказалось).

- Что я чувствую, когда алкоголик отказывается быть таким, как я хочу, и делать то, что я хочу?
Раньше – к тоскливому недоумению: как он может быть таким нечувствительным к страданиям за него близких. Апатия, ненависть, от осознания бессилия – холодная (и не очень) злость. Сейчас – не полностью, но частично – принятие его выбора.

- Что бы произошло, если бы я прекратил(а) пытаться изменить алкоголика или кого-либо ещё?
Раньше: «он же может погибнуть, попасть в передрягу! Нужно что-то делать!» Сейчас: сам улыбаюсь, что мог так думать.

- Как я могу позволять другим людям решать их проблемы вместо того, чтобы делать это за них?
Просто стараюсь перестать решать за них их вопросы и проблемы, и учусь позволять им нести последствия своих поступков. Зато ненавязчиво предлагаю им телефоны знакомых членов АА и центра реабилитации. Отказываются взять – больше не повторяю.

- Ищу ли я быстрого решения моих проблем? Имеется ли оно?
Понимаю, что они создавались и росли годами, еще даже до моего рождения, и нельзя их разрешить «за два сеанса». Как говорит мой знакомый психотерапевт, нужно «дать времени время». Поэтому не тороплюсь, и учусь принимать свои недостатки, пока не готов с ними справиться. Но не путаю недостатки и грехи (страсти). С последними, конечно, смиряться нельзя, хотя и хочется.

- В каких ситуациях я испытываю чрезмерную ответственность за других людей?
Обычно это происходит, если ситуация прямо или косвенно сопряжена с моей профессиональной деятельностью или добровольно взятыми обязанностями. Пример описан в моем посте «Чувство вины».

- В каких ситуациях мне стыдно или я чувствую замешательство по поводу поведения другого человека?
Ели неадекватное или аморальное поведение исходит со стороны близкого мне человека.

- Что привело меня в Ал-анон? Чего я надеялся/надеялась этим добиться в то время? Как изменились мои надежды?
Осознание своего бессилия, и что мне нужна помощь. Помогло то, что еще до Ал-Анона был знаком с концепцией созависимости (в последнее время предпочитаю говорить не о созависимости, а о семейной болезни алкоголизма, хотя этот термин тоже употребляю). При вступлении в Ал-Анон хотел помочь самому себе, а через это – быть более полезным и другим, научиться более разумно помогать близким мне зависимым. Мои надежды понемногу сбываются. Хотя понимаю, что работаю по Программе явно недостаточно, и вряд ли достигну высоких результатов. Но я рад и тому прогрессу, который есть уже и сейчас.

- Кто выражал озабоченность моим поведением? Моим здоровьем? Моими детьми? Приведите примеры.
После смерти матери, мое здоровье, кажется, мало кого интересовало и интересует. Но оно, по-настоящему, мало интересовало и меня самого. И я много делал, чтобы его подтачивать. Только сравнительно недавно начал проявлять о нем определенную заботу. А вот о поведении – на мою ненормальность мне лучше всего указали сами зависимые, на которых я «нападал», и для которых играл роль КПП. От одного получил такую словесную «взбучку», что три дня было плохо. Но умом – понимал, что он совершенно прав. Это был один из тех случаев, что и побудил меня начать работать над собой.

- Как я узнаю, что моя жизнь неуправляема?
Из анализа и осмысления жизни, поведения, в свете полученных знаний о созависимости. Но при этом верю, что Господь и зло может обратить в добро, и то, что было, по земным меркам, неуправляемостью, Божьим Промыслом вело к новой жизни, которую я обрел сначала в Церкви, затем – в Ал-Аноне.

- Каким образом я добивался/добивалась от других моего утверждения в жизни и одобрения?
Время от времени, когда не мешала лень, старался «быть добрым, участливым и полезным». Если не получалось - для самолюбия это всегда был большой удар. Ведь я очень нуждался в «подпитке». А еще, как выше писал – ролью «скромного подростка». Был почти на 100% в самом деле честным пионером, верившим в идеалы, написанные на обратной стороне ученической тетради.

- Говорю ли я "да", когда мне хочется сказать "нет"? Что происходит с моей способностью управлять своей жизнью, когда я поступаю таким образом?
На самом деле, это было и бывает нечасто. Связано обычно с моими профессиональными или добровольно связанными обязанностями (долг), или если из этого может выйти какая-то, в том числе материальная, выгода. Иногда, конечно, когда не хочется разочаровать или обидеть, или сделать приятное близкому мне человеку. Но если в самом деле не могу (занят, не умею, устал, сильная лень) – то обычно умею сказать «нет». Понимаю, что искренний человек – поймет и не будет настаивать, а если мною хотят пользоваться – зачем мне такие нужны?

- Легко ли мне проявлять свою заботу о других и нахожу ли я трудным заботиться о себе самом/самой?
О других проявляю заботу, если это не слишком обременительно, и можно надеяться на результаты. В противном случае стараюсь отстраниться. Например, если не готов разделить с кем-то эмоциональную боль, или человек тяжело физически страдает, а я бессилен помочь – то мне легче «вычеркнуть» его из своей жизни. Исключение – мои прежние «заботы» об алкоголике. Заботиться о себе способен, но просто часто не хочется. Пример: в последнее время у меня мало физической работы, и я заметил, что привык к этому, и далеко не всегда удается заставить себя делать гимнастику или заняться полезным физическим трудом.

- Что я чувствую, когда моя жизнь катится гладко? Не одолевают ли меня постоянные предчувствия неприятностей?
Скорее, вызывает беспокойство, что в последнее время все слишком у меня ровно и спокойно. Нет или мало скорбей, страданий, нет и подвигов духовных. А значит, не несу жизненного креста. А «в раю нераспятых нет». И значит, могу не войти в Царство Небесного Отца. Жду, что будет дальше.

- Не ощущаю ли я себя бодрее в разгар кризиса?
Двояко. С одной стороны, выброс адреналина заставляет «крутиться», решать вопросы. А также – по-настоящему молиться. Примеры: когда терял «важные” ключи и не мог найти, молитва шла так, как не молюсь о своем спасении. Кстати, в обоих случаях ключи после молитвы находились. Или: по геометрии перебивался с «2» на «3» (по 5-тибальной шкале), и вдруг – известие, что именно по этому предмету будет экзамен. В результате за неделю понял теоремы, которые не мог понять за год. На экзамене – «4». Итог – «твердое 3». Но если кризис затяжной и слишком сильный (пропиты мука и сахар), то одолевала депрессия.

- Насколько хорошо я забочусь о себе?
На данный момент – недостаточно из-за расслабления воли. Надеюсь, что это временно.

- Как я себя чувствую, оставаясь в одиночестве?
Раньше одиночество вырастало из комплексов, и переносилось тяжело. Сейчас одиночество – возможность быть самим собой, «без масок», и заняться тем, чем хочется заняться, а не только тем, что требуется работой и обязанностями. Если «удается» заболеть на пару суток, но не сильно – я счастлив.

- В чём разница между жалостью и любовью?
Жалость – разрушает, любовь – исцеляет. Исключение – если жалость вырастает не из «жалостливости», а из подлинного сострадания, любви, и готовности принять участие в жизни, скажем, данного человека. Т. е. когда жалость побуждает к добрым делам и подлинной, а не искусственной, самоотверженности.

- Чувствую ли я влечение к алкоголику или к другим людям, которые, как мне кажется, нуждаются в том, чтобы я улаживал(а) их дела? Как я пытался/пыталась это делать?
Безусловно, это влечение (жалость, сострадание, готовность принять их в свою душу и стать их духовным наставником) было в моей жизни долгое время. Сейчас понемногу все приходит в здоровое русло. Решать же их конкретные дела у меня попросту не было и нет возможностей. Исключение - несколько раз давал деньги «на хлеб», «на билет». Впрочем, понимая, что, скорее всего, они будут пропиты. Но раньше не умел устоять перед их давлением «на совесть».

- Доверяю ли я своим чувствам? Разбираюсь ли я в них?
Учусь их отслеживать, но вопрос о доверии им – отдельная тема, к которой не готов. Главная проблема – подход чувствам, как принято в ежедневниках Ал-Анон, у психологов, и – у святых отцов. Это два разных подхода, исходящих из разных целей и, пожалуй, разной системы координат. И пока не знаю, как их совместить. Хотя, есть и общие принципы. Один из удачных, на мой взгляд, опытов излагаю в посте «Борьба с осуждением».