"Христианское просвещение: верующим и интересующимся" по рассылкам с сайта www.messia.ru"

серия "Библия"
серия "Духовная жизнь"

Автор: Доминик Бартелеми.
Из книги: Бог и Его образ. Очерк библейского богословия.
(pharisai.at.ua/publ/20-1-0-56; catholic.uz/tl_files/library/books/Bog_i_ego_obraz).

Причины незнания Бога: искажение Его образа

> 2. Причины незнания Бога

<.....>
> II. ИСКАЖЕНИЕ ОБРАЗА БОГА

> Блуждания больной души

> Бог перестал быть для человека Отцом, но стал Судьей, взора которого человек избегает40. Изменил ли Бог отношение к человеку? Думаю, что нет или не по существу. Изменения произошли прежде всего в душе человека. Совершив проступок, человек спросил себя: "Что подумает Бог?" Его воображение начинает отталкиваться от собственного сердца, от сердца, поврежденного грехом, в котором рождается бунт против Бога. Он спрашивает себя, как бы он реагировал, если бы кто-то поднял бунт против него. Отныне "я" человека стало другим, отличным от прежнего, так как он поставил себя в совершенно новое положение, выступив против всякого вида зависимости. И именно этот человек, едва утвердив свою свободу, уже задает себе вопрос: "Как бы я поступил, если бы кто-нибудь восстал против меня так, как я восстал против Бога?" Очевидно, что такой человек затаил бы в своей поврежденной душе злобу и горечь по отношению к бунтовщику. Он тут же порвал бы с ним всякие отношения и потребовал бы унизительного для бунтовщика наказания, прежде чем постепенно восстанавливать с ним связь.

> Вспомним притчу о блудном сыне (Лк 15,11-32), которая по существу начинается с рассказа о первородном грехе, хотя нигде об этом не говорится. Младший сын, который был далеко от отцовского дома, однажды увидел, что источник жизни иссяк. Он ушел в чужие края, прихватив с собой свою долю наследства. Однако наследство истощилось, подобно живой воде, которая стала мертвой, просочившись из разбитого водоема. Вскоре он оказался ни с чем. Чувствуя близость смерти, он вспоминает об отце, которого оставил. Как он о нём думает? Он говорит себе: "Да, всё-таки при отце мне было лучше, чем здесь! Сколько наемников у моего отца питаются гораздо лучше меня... Что мне теперь делать? Я должен вернуться к нему, примириться с ним и принять от него унижение, чтобы удовлетворить его. Я должен сказать ему: "Отче, я согрешил против неба и пред тобою и уже не достоин называться сыном твоим. Прими меня в число наемников твоих". Как понимать такой ход мысли? В его воображении встает разгневанный отец, который говорит ему: "Мой мальчик, не может быть и речи о том, чтобы ты жил у меня, как прежде. Я хочу убедиться в том, что ты изменился. Будь пока одним из моих наемников. А там посмотрим, смогу ли я признать тебя моим сыном". Исполненный этих чувств, готовый проглотить горькую пилюлю унижения, он приближается к отцу. И что же он находит? Он находит отца, который вышел, чтобы встретить его, потому что всегда ждал его с любовью.

> Но сыну непонятно то, что испытывает отец. Об этом свидетельствует маленькая речь, которую он приготовил заранее, чтобы сразу обратиться к нему: "Отче! я согрешил против неба и пред тобою". Но отец бросается ему на шею, обнимает, целует его и говорит рабам: "принесите лучшую одежду; приведите откормленного теленка и заколите: станем есть и веселиться". Сын ничего не понимает. Почему? Потому что, восстав против отца, он исказил в себе его образ. В самом начале мятежа он засомневался в том, что его отец – это отец, который любит его. Он увидел в нём деспота, оберегающего свою власть, не желающего видеть детей свободными. Такой отец на самом деле напоминает отчима или человека, стремящегося любой ценой удержать сына, чтобы он служил ему, не считаясь с его интересами, с его судьбой. Сын убеждает себя в том, что у него хватит сил покинуть отца и существовать без него. Уход. таким образом, становится необходимым и естественным результатом его размышлений.

> Исказив в себе образ отца, он начинает сомневаться в его любви41. Постепенно образ отца будет всё больше искажаться, а горечь поражения сделает из него законченную карикатуру. Именно под ее влиянием возвращение будет представляться жестоким унижением, которому надо подчиниться. Он хочет вернуться к отцу не потому, что ему недостает отцовской любви, а потому, что ему нечего есть. Он говорит себе: "Лучше вернуться и служить ему, чем умереть с голоду. Придется подчиниться..." Он возвращается не потому, что хочет вновь обрести отца, но потому лишь, что ему негде найти пропитание. Он возвращается, ибо у него нет другого выхода.

> Конечно, сыну нелегко приготовить себя к роли слуги, смириться, признать поражение, однако ему кажется, что это – единственно возможный путь примирения. В его воображении возникает грозный деспот, которому захочется удовлетворить оскорбленное самолюбие. Он не может даже допустить, что ранил сердце отца, что оно исстрадалось и кровоточит, что отец зовет и жаждет его возвращения не для того, чтобы свести с ним счеты, но для того, чтобы вновь приобщить его к источнику любви. Блудному сыну достаточно вернуться, и он будет щедро одарен. На самом деле, отец знает, что если даже сына привела к нему нужда, всё равно в общении с подлинным отцом (а не с придуманной карикатурой) любовь способна возродиться вновь.

> Так рождается страх перед Богом

> Итак, подобного же рода недоразумение отделило человека от Бога, когда он совершил проступок. Человеку не надо было ни бояться Бога, ни стыдиться своей наготы перед Ним. Но однажды исказив в себе образ Отца, увидев в Нём подозрительного деспота, ревниво оберегающего свою власть, он стал опасаться Его, и это представление об Отце положил в основу своего греха. Возможно, трагедия грехопадения – не только в попытке стать богом. Человек, увидев, что это невозможно, опомнился. Но осталось то, что лежало в основе этого желания и что оправдывало его безнадежный бунт: склонность к самообольщению, неверное представление об Отце, которое труднее всего уничтожить в сознании человека. Человек сразу понял, что ему не быть богом и что потерянный рай был единственным местом благоденствия. Почему же он не возвратился к Богу? Он просто испугался, что предстанет перед Ним униженным должником, что должен отплатить угрызениями совести, должен отказаться от себя, дабы удовлетворить оскорбленному самолюбию Бога. Он не увидел подлинный образ Отца и не смог представить свое возвращение в ином свете. Таким образом, с точки зрения Бога, чтобы человек вернулся, его надо снова приручить.

> Невыносимая доброта

> Одичавший человек в ужасе несется к смерти, в ужасе, потому что не может вынести взгляда Отца, любовь Которого он недооценил, над которой надругался. Я бы сказал, потому, что взгляд Отца слишком добр, невыносимо добр, он причиняет боль, и, чтобы смягчить вину, человек поддается самообману, представляя Бога деспотом, от власти которого надо освободиться любой ценой. Ведь по интонации первых слов Господа Бога: "Адам, где ты?",- грешник сразу почувствовал к себе любовь. Но его бросило в дрожь, ему стало страшно, потому что, разорвав однажды связь с Отцом, он не может вынести Его любовь, она причиняет ему тем большую боль, чем больше он осознаёт, что недооценивал ее.

> Я знал распадающиеся семьи. Всё начиналось с неверности одного. Другой пребывал в неведении и продолжал с доверием относиться к изменнику. Из-за этого в последнем росло отвращение к своему поступку. Он бы предпочел, чтобы к нему отнеслись с подозрением. И возможно, осознавая вину перед доверчивым открытым существом, он пытается в этот момент исказить образ любящего друга и говорит себе: "Я должен уйти, у меня есть на то основания". Не потому ли он пытается заглушить в себе всё, что напоминает ему об этом доверии, причиняющем боль его сердцу? Сколько подобных искажений в отношениях двух людей, один из которых, однажды усомнившись в другом, не находит в себе сил признать, что проходит мимо любви! Напротив, такой человек убеждает себя в том, что у него есть все основания для сомнения, что любовь уже невозможна, следовательно, надо расстаться. Так поступает человек и по отношению к Богу.

> Вновь приручить человека

> Итак, Бог вынужден потратить много сил, чтобы вновь приручить человека, как приручают напуганную птицу. Ее нельзя сразу брать в руки, надо подождать, чтобы она освоилась, для этого надо насыпать ей хлеба за окном. Если окно открыто, она не подлетит, поэтому окно должно быть закрыто. Так делают в течение нескольких дней, затем окно немного приоткрывают, но она всё равно прилетает, ибо уже освоилась. Однажды вы насыпаете хлеб на угол письменного стола и смотрите, как маленькими, осторожными шахками она приближается к крошкам хлеба, даже если малейший неосторожный жест с вашей стороны насторожит и заставит ее вздрогнуть. Так же поступает и Бог с человеком. Но птица подчиняется вам и подлетает к крошкам исключительно потому, что сейчас зима. Летом вам бы не удалось приручить ее – только зимой, когда ей нечего есть, она вновь и вновь подлетает к окнам людей, которых очень боится.

> Бог тоже приручает людей в зимнее время. Потомки Иакова в Египте – это народ, живущий в условиях зимы, перед лицом смерти. Такой народ Бог мог приручить. Однако Он не сразу протянул ему руку на Синае. Прежде всего Он самым неожиданным образом спасает его от смерти, Он выводит его из Египта, проводит через Красное море. Он не просит сразу же называть Себя Богом, потому что Имя Его связано со всемогуществом, наводящим страх. Он называет Себя Ягве42 что означало для Израиля: Спаситель, ибо это имя в жизни народа Израиля было связано с исходом из Египта43 и переходом через Красное море.

...чтобы воссоздать в нём образ Бога

> И Израиль пойдет за протянутой рукой Спасителя, потому что она спасет его от смерти, он обратится к Спасителю и вновь воссоздаст в себе Его образ. На самом деле Бог вновь лепит в человеке Свой образ. Человек был создан по образу Божию, но отвернувшись от Бога, Который создал его, он исказил свое представление о Нем. Итак, человек сможет узнать Бога только тогда, когда Бог воскресит в нём Свой образ.

> Когда слово "отцовство" будет вновь означать для человека то, что оно значит для Бога, когда слово "любовь" обретет для человека тот смысл, который вкладывает в него Бог, иначе говоря, когда Бог воссоздаст в человеке Свой образ, тогда человек снова узнает Бога. Бог должен приручить запуганного беглеца, захватившего с собой остатки живой воды, которая, иссякая, безнадежно приближает его к смерти. Он начинает приручать человека с того дня, когда человек, находясь на пороге смерти и уничтожения, хватается за руку, протянутую ему Богом для того, чтобы вывести его из страны рабства и провести через глубокие воды44 Красного моря.

> ...для того, чтобы он мог вновь открыть Его для себя

> Однажды получив спасение, человек следует за своим Спасителем. Он позволяет, чтобы Тот, Кто овладел им, начал лепить его заново. Пусть человек не знает, что это и есть тот Бог, от Которого он ушел. Но по мере того, как Бог работает над ним,- перед ним открывается подлинный лик Творца!

> Итак, мы становимся свидетелями того, как Бог возобновляет отношения с жалкой толпой людей. Это происходило на земле всего лишь 3200 лет назад.

> 40 Так поступит Каин, умертвив брата и тем самым совершив мятеж против Отца (Быт 4,14 и 16). О бегстве мятежника рассказывает Елифаз (Иов 15,20-25), и вообще в Библии об этом говорится часто (Втор 28, 65-67; Ис 57,20-21; Ам 9,1-4).

> 41 Отец, любовь которого недооценили, доверчиво расскажет о Своей боли Осии (Ос 11,1-4):

> Когда Израиль был юн, Я любил его,
> и из Египта вызвал сына Моего.
> Но чем больше Я звал их,
> тем больше они отдалялись от Меня...
> Я сам приучал Ефрема ходить,
> носил его на руках Своих,
> а они не сознавали, что Я врачевал их.
> Узами человеческими влек Я их,
> узами любви;
> и был для них как бы
> поднимающий ярмо с челюстей их,
> и ласково подкладывал пищу им...

> 42 Следует отметить, что вокализация "Ягво" предпочтительнее более распространенной вокализации "Ягве", так как первая лучше засвидетельствована. См. W. Vischer. Eher Jahwo als Jahwe. – Theologische Zeitschrift (Bazel), XVI, 1960, стр. 259-267. К этому исследованию, в котором приводятся убедительные аргументы, можно добавить другие данные, подтверждающие результаты указанной работы. (В русском издании настоящей книги мы сохраняем традиционную вокализацию имени Бога: "Ягве".- Прим. пер.)

> 43 Тройное "Свят!" (Ис 6,3) ассоциируется в сердце Израиля. с торжественным объяснением, которым Сам Бог на Синае предваряет десять заповедей (Ис 20,2; Втор 5,6): "Это Я, Ягве, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства".

> 44 Вода – это жизнь для кочевников и их стада в пустыне, но внезапное увеличение воды из-за дождей может затопить кочевье, которое несколькими часами ранее располагалось в русле высохшей реки. Осюда двойственное отношение к воде, которое мы всречаем в Библии. О воде, которая затопляет, см. ИБ, Пс 18,5, прим.

Мне кажется, что самой главной причиной в этом является религиозное воспитание (или его отсутствие).

Спасибо, друже!
Очень приятно, что не напрасен труд, что он читаем...

серия "история Церкви: персоналии"

Автор: Андрей Еремин
Опубликовано: alexandrmen.ru/biogr/eremin.html


> Биографическая справка

> Протоиерей Александр Вольфович Мень – выдающийся апологет и проповедник христианства конца 2-го тысячелетия. Крупнейший библеист и историк, блестящий писатель и публицист, он на многие годы стал пастырем советской интеллигенции.

> Предки отца Александра по материнской линии (Василевские) в начале XIX века уже жили в России, один из них был артиллеристом в армии Александра I, а сын его, отслужив 25 лет при Николае I, получил для себя и своих детей право жительства в столицах. Прабабушка отца Александра Анна Осиповна, рано овдовев, тем не менее одна воспитала семерых детей. Трое из ее сыновей были образованными инженерами, жили в Москве. В молодости, в период своей жизни в Харькове, она тяжело заболела и ее исцелил молитвой сам отец Иоанн Кронштадтский (не так давно причисленный Церковью к лику святых).

> Бабушка и дед отца Александра кончили университет в Берне (Швейцария). После учебы некоторое время жили в Париже. В роду отца Александра по материнской линии кроме инженеров и военных было также два писателя. Предки по отцовской линии известны плохо. Отец священника Вольф Григорьевич Мень родился в 1902 году, жил в Киеве. Потом работал главным инженером на текстильной фабрике в Орехово-Зуеве. Мать священника Елена Семеновна Мень (в девичестве Цуперфейн) родилась в 1909 году. Именно ее бабушка Анна Осиповна вложила в сердце девочки первые понятия о Боге. Живя в Харькове, в 1917 году Елена поступила в частную гимназию, в которой с увлечением (несмотря на еврейское происхождение) ходила на уроки Закона Божьего. В 8-м и 9-м классе уже жила в Москве у своей бабушки, где сдружилась со своей двоюродной сестрой – Верой Яковлевной Василевской, теткой будущего священника, оказавшей огромное влияние на его воспитание. После девятилетки Елена жила в Москве и работала чертежницей. Вышла замуж за Вольфа Григорьевича в 1934 году.

> Александр Вольфович Мень родился 22 января 1935 года в родильном доме им. Грауермана на Большой Молчановке, напротив церкви Преподобного Симеона (сегодня – это начало Нового Арбата).

> В первые полтора года семья Меней жила в доме в Коптельском переулке. Когда ребенку исполнилось 2 года они переехали в дом 38 на Большой Серпуховской в коммунальную квартиру 14. Маленького Александра отдали в прогулочную воспитательскую группу в одном из Арбатских переулков и с прогулками по Гоголевскому бульвару связаны самые теплые воспоминания отца Александра о детстве.

> Религиозное становление Елены Семеновны происходило в среде духовных детей и друзей известных московских священников – «маросейского» священника о. Алексея Мечева и настоятеля храма свв. Кира и Иоанна на Солянке архимандрита Серафима (в миру Сергея Михайловича Батюкова, 1880 года рождения).

> Маленького Александра одновременно с его мамой отец Серафим крестил 3 сентября 1935 года. Таинство крещения было совершено в одном из подпольных женских монастырей в Сергеевом Посаде тайно, ибо с начала 30-х годов архимандрит Серафим перешел в юрисдикцию Катакомбной Церкви, управляемой тогда епископом Афанасием (Сахаровым).

> Отец Серафим, ставший на несколько лет духовником маленького Александра, а также его матери и тети, жил в подполье и только чудом избежал ареста. «В своей пастырской деятельности, – писал отец Александр, – о. Серафим, как и отцы Мечевы руководствовался советами оптинского старца Нектария». Его непосредственным наставником был старец Зосима (в схиме Захария). О.Серафим был подлинным продолжателем традиции русского старчества. Его подход к людям был всегда глубоко индивидуальным. Главное свое призвание о. Серафим видел в том, чтобы быть пастырем, кормчим душ, и «оберегать чистоту православия». Из домика в Загорске он продолжал духовно окормлять своих духовных детей. Незадолго до своей смерти в 1942 году он с определенностью предсказал матери маленького Александра, что ее сын станет великим человеком в Православной Церкви.

> После кончины о. Серафима, маленького Александра и его мать продолжали духовно окормлять ученики старца, но наибольшее влияние на развитие будущего священника в те годы оказала настоятельница подпольного монастыря схимонахиня Мария (1879-1961).

> Позже отец Александр напишет о ней: «Подвижница и молитвенница, она была совершенно лишена черт ханжества, староверства и узости, которые нередко встречаются среди лиц ее звания. Всегда полная пасхальной радости, глубокой преданности воле Божией, ощущения близости духовного мира, она напоминала чем-то преподобного Серафима или Франциска Ассизского. У матушки Марии была черта, роднящая ее с Оптинскими старцами и которая мне так дорога в них. Эта черта – открытость к людям, их проблемам, их поискам, открытость миру».

> В 1943 – 1953 годах Александр учится в Московской мужской школе номер 554 на Серпуховке (напротив Плехановского института). Ему с его способностями было душно в школьном мирке, энтузиазма к учебе не было, и о школе он сохранил самые мрачные воспоминания. Удивительно, но среди учеников этой школы было потом немало выдающихся личностей – поэт Андрей Вознесенский, режиссер Андрей Тарковский и др.

> У молодого Александра были широкие интересы. Он любил литературу, поэзию, музыку, живопись, писал и иконы. Был страстно увлечен изучением природы, астрономией, биологией. Много читал творения Святых отцов и о них (Иоанн Златоуст, Василий Великий, Григорий Богослов, блаженный Августин, а также Добротолюбие и труды св. Феофана Затворника).

> Его постоянные увлечения: кружок рисования у художника-анималиста Василия Александровича Ватагина в Зоологическом музее (потом у анималиста Трофимова), а также регулярные занятия биологией в биологическом кружке П. П. Смолина при Педагогическом институте. Александр увлеченно посещал Музей изобразительных искусств. Знал его досконально. Но также с детства он очень любил природу, часто ходил в загородные походы. Начал заниматься литературным творчеством в 8 лет, писал стихи и художественные эссе, а также очерки о природе и истории.

> В подростковый период читает книги по философии, богословию, биологии, истории, часто посещает Консерваторию, ходит в зоопарк рисовать животных. Позже отец Александр часто повторял: «Бог дал нам две книги: Библию и природу».

> После возрождения Православной Церкви в 40-х годах оставшиеся в живых духовные дети отцов Мечевых организовали в Москве подпольный кружок, который собирался в основном на квартире Бориса Александровича Васильева. Тайный священник, палеонтолог, этнограф и историк, автор книги о Пушкине (ему принадлежит книга «Духовный путь Пушкина». М, 1994 г.) этот незаурядный человек прошел через тюрьмы, лагеря и ссылку. Он и его жена Татьяна Ивановна Куприянова устраивали в эти страшные годы на своей квартире лекции по культуре и религии, совместные чтения и обсуждения Священного Писания. Вера Яковлевна и Елена Семеновна дружили с этой семьей. Татьяна Ивановна бесстрашно занималась с детьми, обучая их основам веры. Именно Борис Васильев поощрял Александра изучать библейскую историю, древний Восток, и всегда призывал согласовывать современные научные знания с верой.

> В 1947-48 году молодой Александр принимает решение стать священником. В возрасте 15 лет он начал читать на клиросе, петь в хоре и прислуживать в алтаре церкви Рождества Иоанна Предтечи на Красной Пресне. Немного позже он знакомится с инспектором МДА А. В. Ведерниковым, который в дальнейшем всегда оказывал ему всяческую поддержку.

> Анатолий Васильевич Ведерников (1901-1992) был одним из наиболее деятельных мирян в Русской Православной Церкви советского периода. В 20-е годы окончил Институт Слова, основанный Н. А. Бердяевым, после войны он – инспектор Московской Духовной Академии, а затем в 50-х начале 60-х г. – ответственный секретарь редакции «Журнала Московской Патриархии».

> В 1953 году Александр закончил школу, к этому же времени он самостоятельно освоил всю программу Духовной семинарии, но до поступления в Духовную академию решил отдать дань своему увлечению биологической наукой. В 1953 году он поступил в Московский Пушно-меховой институт, находившийся в Балашихе. Учился на охотоведческом факультете, который в 1955 году перевели в Сельскохозяйственный институт в Иркутск. Институтские годы вспоминал с удовольствием, учился с интересом, был душой факультета. Одновременно в Иркутске самостоятельно прошел почти весь курс Духовной Академии. Параллельно с учебой работал в епархиальном управлении, числясь истопником. Это стало известно в институте, и его взгляды отразились на результате госэкзамена по марксизму-ленинизму. В результате его отчислили в мае 1958 года, когда им был уже сдан первый госэкзамен.

> В 50-х годах Александр познакомился с трудами Владимира Соловьева, который с тех пор стал его духовным учителем. Про Соловьева говорил, что тот «соединил в нём веру и наследие Святых отцов с философским мышлением». Но софиологию, апокалиптический пессимизм и утопические идеи Соловьева никогда не принимал. В те же годы много читал старых философов: Спинозу, Декарта, Лейбница. Его богословские интересы вращались вокруг апологетики. На 1-м курсе прочел «Столп и утверждение истины» Флоренского, был им восхищен. Тогда же задумал очерк общей истории Церкви (первую часть «Древняя Церковь» закончил в 1956 году, вторую «Средние века» – в 1957 году).

> В процессе изучения истории Церкви целиком перешел на экуменические позиции (единство христианских Церквей). На этой почве в студенческие годы сблизился с Николаем Евграфовичем Пестовым (1892-1982). Интеллектуал, открытый миру, профессор, доктор химических наук, Пестов помог Александру узнать западное христианство.

> Уже вскоре после рукоположения (1960 г.) отец Александр сформировал все свои экуменические принципы, которым всегда следовал в своем пастырском служении. Он видел преимущества в других Церквах, но был истинно православным священником и, считая Церковь единой, всегда негативно относился к переходам в другие конфессии.

> История Церкви для него – это борьба подлинного христианства с языческими наслоениями. Мракобесие и обскурантизм считал позором для христиан. Рассказывал, что из богословов больше всего обязан русской религиозной мысли: В. Соловьеву, Н. Бердяеву, Н. Лосскому, П. Флоренскому, С. Булгакову (раннему) и С. Франку. Очень ценил С. Трубецкого. Из западных считал наиболее важными для себя К. Даусена, Гарнака (хотя его взгляды в целом не разделял), Честертона, Любака. В 1961 году познакомился с трудами Тейара де Шардена, который ему был очень близок. Из новых философов отцу Александру были наиболее близки Бергсон, Джеймс.

> В середине 50-х будущий отец Александр сближается с другом и прихожанином отцов Мечевых – отцом Николаем Александровичем Голубцовым, в прошлом дипломированным биологом. Его тогда называли пастырем московской интеллигенции. Николай Голубцов был человек открытый и демократичный, способный вести диалог с неверующими. Пастырское служение интеллигенции отец Александр наследовал от него. Отец Николай до самой своей смерти (1963 г.) был духовником Александра Меня.

> В 1958 году после отчисления из института Александр вернулся из Иркутска в Москву и был представлен А. В. Ведерниковым влиятельному тогда в Церкви митрополиту Николаю (Ярушевичу), который, несмотря на то, что Александр был молод и не окончил семинарии, благословил рукоположение. Александр был посвящен в дьяконы на Троицу 1 июня 1958 года в храме Ризоположения преосвященным Макарием Можайским и направлен в приход села Акулово (под Одинцово). Там он прослужил два года.

> Тогда же он поступил на заочное отделение Ленинградской Духовной семинарии, которую закончил в 1960 году. И в том же 1960 году Голубцов благословил отца Александра подать прошение о принятии сана священника. Он был рукоположен в сан священника 1 сентября в Донском монастыре епископом Стефаном (Никитиным), тоже из «маросийских», и направлен вторым священником в храм Покрова Пресвятой Богородицы в село Алабино (50 км от Москвы).

> Всё это время отец Александр продолжал заниматься литературным трудом. Уже в 1959 году он закончил первый вариант одной из своих самых замечательных книг о Христе «Сын Человеческий».

> Первая публикация глав из этой книги появилась в марте 1959 года в «Журнале Московской Патриархии». С тех пор отец Александр напечатал около 40 статей ( в том числе в демократических странах), в ЖМП – 12 статей. А в 1960 году начал писать шеститомную «Историю религий» в качестве введения в историю Церкви.

> Через год после начала священнослужения в Алабино он был назначен настоятелем храма. Жил с семьей при приходе. (Женился отец Александр еще в институте на Наталье Федоровне Григоренко).

> В 1964 году отец Александр был переведен в Церковь близ станции Тарасовка по Ярославской ж.д., где проработал вторым священником 6 лет. Число людей, приезжавших послушать вдохновенные проповеди отца Александра и поговорить с ним, неуклонно возрастало. Молва о нём распространялась всё шире.

> В ту пору, когда государство запрещало верующим организовывать какие бы то ни было собрания (молитвенные, или для изучения Библии), отец Александр, помятуя об опыте Мечевских общин и в стремлении воссоздать общинный дух ранней Церкви, начинает организовывать при своем приходе так называемые «малые группы». Эти общины христиан, соединенные доверием и любовью, помогли многим людям по-настоящему прийти к вере, обрести друзей, изучить Священное Писание, научиться молиться. В общинах отца Александра создавалась «среда», в которой верующие могли бы чувствовать себя свободно.

> В Алабино отцом Александром были написаны «Истоки Религии», «Магизм и единобожие», «У врат молчания», еще один вариант «Сына Человеческого». В тарасовский период – «Дионис, Логос, судьба» и полностью переработаны первые три тома шеститомника, который объединило название «В поисках Пути, Истины и Жизни». (Все эти книги выходили в разные годы в Брюссельском издательстве «Жизнь с Богом», а после гибели о. Александра вышли в издательстве «Слово» в Москве).

> Тогда же была написана книга о православном богослужении «Небо на земле» (после значительной переработки она получила название «Таинство, Слово и Образ») и «Откуда явилось всё это». С 1964 по 1968 гг. отец Александр учится в Московской Духовной академии. Его кандидатская диссертация была посвящена монотеизму и дохристианским религиям.

> Летом 1970 года отец Александр был переведен в храм "Сретения Господня" в Новой деревне в г. Пушкино, под Москвой (Ярославская ж.д.). В этом храме он прослужил вторым священником до 1989 года, когда был назначен настоятелем. В новодеревенский период окончательно оформились основные методы и принципы его пастырской работы. Главная ее цель: «создавать предпосылки для образа жизни, мысли и устоев христиан XX века».

> В Новой деревне отец Александр завершил пятую книгу своей истории религий «Вестники Царства Божия» (Брюссель, изд. «Жизнь с Богом», 1972 год) и шестой том «На пороге Нового завета» (Брюссель, изд. «Жизнь с Богом», 1983 год.).

> В своем шеститомнике отец Александр ясно сформулировал свое убеждение, что между данными науки и Священным Писанием нет противоречий. Противоречия видят те, кто не знает истории и литературных жанров Древнего Востока, не умеет читать Библию. Поэтому так много сил он отдал тому, чтобы научить современников понимать Библию. Его знания библеиста получили международное признание уже в 70-е годы, когда он был приглашен принять участие в издании Брюссельской Библии (в ней ему принадлежат комментарии к Пятикнижию Моисея и книгам Пророков). За границу он в те годы не выезжал, вся работа происходила в Москве.

> В своих литературных работах отец Александр ставил перед собой такие задачи: 1) «проводить синтез Библии и науки, в том числе исторической, 2) рассказывать о церковной истории и жизни в Церкви в свете Евангелия.»

> В 80-е годы отцом Александром были также написаны: «Опыт изложения основ ветхозаветной исагогики в свете работ русской библейско-исторической школы и новейших исследований». Предназначалась эта книга к качестве учебника для Духовных академий. (В настоящее время издана Фондом имени Александра Меня. Исагогика. Москва, 2000 г.) Тогда же он приступил к работе над уникальным «Словарем по библиологии» – многотомном труде о людях, которые посвятили свою жизнь изучению и объяснению Священного Писания. «Словарь» был закончен незадолго до гибели. (Издан Фондом.)
> Отец Александр считал, что важнейшими задачами современного пастыря должны быть проповедь и миссионерство, а самая большая опасность для христиан – замыкаться в «благополучном» церковном «гетто».

> В Новой деревне количество его прихожан нередко превышало несколько сотен. (Количество же всех его духовных детей, скорее всего, насчитывает несколько тысяч). Большинство прихожан было из Москвы. Книги отца Александра, распространяемые нелегально, приводили к вере множество людей. А чтобы послушать его потрясающие проповеди люди приезжали из других городов.

> Такая бурная деятельность священника в Советском атеистическом государстве не могла остаться незамеченной. КГБ не давал ему спокойно работать никогда. Несколько раз он чудом избежал ареста.

> Когда уже казалось, что отстранение и арест неизбежны, началась «перестройка». В это время ведущие иерархи Православной Церкви предоставили ему широкие полномочия для миссионерской работы. В последние годы у него не было ни секунды отдыха. Но он считал, что не имеет права отказываться от новых возможностей сказать людям живое слово о Христе. Общество потянулось к Церкви после стольких лет торжества атеистической идеологии. Наступило время свидетельствовать о своей вере в полный голос.

> Его широкая миссионерская проповедь началась 11 мая 1988 года, когда он впервые выступил с публичной лекцией в Московском институте стали и сплавов. Позже были лекции в учебных и научно-исследовательских институтах Москвы, а также в различных клубах. В общей сложности за два с половиной года он прочел более двухсот лекций на самые различные темы – «История религий», «Жизнь и смерть», «Библия в литературе», «Обряды и таинства», «Культура и христианство» и другие. Целые циклы были прочитаны в <доме культуры> "Дукат", д. к. им. Горького, д. к. Завода автоматических линий, д. к. завода «Серп и Молот», д.к. им. Серафимовича, д. к. «На Красной Пресне», в Государственной библиотеке иностранной литературы.


> 9 октября 1988 года его пригласили выступить в одной московской школе (номер 67). Это событие – первое за годы Советской власти посещение священником школы – было вынесено на страницы газеты «Известия» .


> Совместно с другими православными, католиками и протестантами отец Александр принял участие в создании Библейского Общества. А в 1990 году его прихожане при активной поддержке своего пастыря взяли опеку над тяжелобольными детьми из Республиканской детской клинической больницы в Москве. Отец Александр неоднократно сам бывал в этой больнице, беседовал с детьми, утешал родителей. В то же время отец Александр становится первым священником, который начинает регулярно выступать по радио и телевидению.

> Для определенных кругов его активная христианская и общественная деятельность стала невыносима. На него сыпались угрозы, которым он не придавал значения. И ранним утром 9 сентября 1990 года его жизненный путь был оборван рукой убийцы. Он шел на Воскресную литургию...

> Но слово проповедника убить не удалось. Сегодня имя отца Александра известно всему миру. Его книги уже переведены на многие языки, вышли огромными тиражами. Его голос, записанный на магнитофонные пленки при жизни, звучит по радио, его замечательное лицо запечатлели многие фотографии и видеопленки. Он продолжает свою христианскую проповедь.

> Отец Александр верил в будущее христианской Церкви. Эта вера зиждилась на убеждении, что история имеет смысл. Он считал, что «Евангелие пока не реализовано и не понято, что его осуществление только начинается, и впереди у человечества еще долгая история».


Ссылки по теме:
• Материалы на сайте Фонда протоиерея Александра Меня
• АЛЕКСАНДР МЕНЬ – раздел в "Библиотеке Якова Кротова"
• Владимир Илюшенко. Пастырь добрый в недоброй стране
• Священник Яков Кротов. Если бы Меня не убили
• Радиопередача "С христианской точки зрения" с участием Виктора Андреева, Владимира Латышева и о. Глеба Якунина (11.IX.10)
• Андрей Еремин об отце Александре Мене
• в рассылке "Мысли о вере и Церкви" (тексты и ссылки):
Владимир Леви Михаил Завалов Жан Ванье

серия "семья, брак"

Автор: Михаил Завалов.
Заглавие публикации: Брак: конец и начало свободы.
Опубликовано: сайт «Храм Рождества Иоанна Предтечи на Пресне», 07.III.2008,
ioannp.ru/publications/69388.


> В первой части я писал о свободе, которую мы теряем, вступая в брак. Теперь пришло время поговорить о свободе, которую мы тут обретаем.

> Полнота жизни

> Для начала приведу слова знаменитого семейного психотерапевта Карла Витакера, который отнюдь не страдает слепой приверженностью традициям прошлого и, насколько знаю, никогда не называл себя верующим – тем дороже в данном случае его мнение: "Я думаю, что у холостого человека жизнь не достигает такого жара, как у того, кто в браке. Сочетание стабильного официального контракта с переменчивостью напряжения и движений эмоциональной включенности создают внутреннее тепло, которое вряд ли можно найти где-то еще... Брак нужен для создания напряжения и усиления тревоги, усиления эмоций, всего негативного и позитивного, и я думаю, это и есть одна из его главных функций".

> Итак, поначалу брак вовсе не тихая гавань счастья, а скорее великая встряска. У того, кто вступил в брак, появляется один крайне близкий человек. Если союз начался с влюбленности, супруги какое-то время не замечают, что живут в одной комнате с совершенно чужим существом. Но однажды они делают такое открытие. Это создает напряжение, которое заставляет людей расти – иначе жить вместе просто невозможно. Это полнота жизни, это интенсивные переживания, однако, они не слишком похожи на то, о чём пишут любовные романы. Настоящая полнота жизни включает в себя противоположные полюса переживаний и весь спектр между ними, она включает как радость, так и боль. Обычно мы склонны культивировать приятные эмоции и убегать от негативных. В браке это невозможно: приходится учиться терпеть дискомфорт.

> "Узы брака" как ограда

> И тогда вопрос о "несвободе" в браке выглядит достаточно просто. "Брачные узы" не позволяют убегать друг от друга. В таком случае, это скорее не "узы", но ограда и защита для хрупких и нестабильных отношений. Когда любовные переживания отделяют от "закона" брака (от ответственности, верности, обязанностей и т.д.), это создает нежизнеспособную модель отношений. Эмоции и переживания пары очень важны, но на них нельзя полагаться: они волнообразны, а на каких-то этапах просто мучительны и невыносимы. Если считать "подлинной любовью" только чувства, через какое-то время, причем довольно быстро, супругам неизбежно придется расстаться. Поэтому младенцу отношений нужна прочная ограда обязательств и верности. Иными словами, когда двое людей свободны от сомнений на тему: "А зачем нам вообще жить вместе? А почему бы нам не расстаться?" – им проще целиком посвятить себя самому важному делу: строительству отношений.

> Возможность стать собой

> Практически все люди прячут от других и даже от самих себя какие-то невыносимые переживания, чаще всего связанные с детством. Это больные точки, к которым мы стараемся не прикасаться сознанием и которые бережем от столкновения с миром. При поверхностных отношениях люди носят маски, потому что стараются избегать боли и тревоги. Я могу бояться, что узнай другой человек, каков же я на самом деле, он не сможет меня такого любить. И я могу бояться каких-то аспектов своей личности, которые во мне пробуждают близкие отношения: моей собственной агрессии, трусости или эгоизма. Но в браке это скрывать невозможно: все наши старые раны начинают невыносимо болеть. Тогда-то иные люди и заводят разговор о пресловутой "несовместимости". Но на самом деле, это неизбежный этап отношений, который дает нам не только мучения, но и уникальный шанс для исцеления. Можно сказать, что жизнь в "тюрьме" брака просто вынуждает человека быть самим собой. Обстановка романа – это скорее туман и полумрак, но брак – это жизнь при свете дня, где слишком трудно оставаться "в тени". Я вынужден открывать себя для света, выражать себя – и постепенно учусь меньше себя бояться. В этом заключается естественная психотерапия брака. Правда, она длится долго, скорее всего, пара не сможет оценить ее эффект, прожив год, пять или даже десять лет вместе. Но понять, кто я такой на самом деле, без близости с другим человеком почти невозможно. А в близких отношениях верности, где присутствует доверие, человек становится смелее: он идет на риск открытости и учится не бояться выражать себя. И это освобождает, это дает возможность узнать себя и принять себя – и такое самопознание трудно получить каким-либо иным путем.

> Школа любви

> Брак подобен путешествию в чужую страну, где надо приспосабливаться к иной культуре и как бы учить незнакомый язык с нуля. Иммигрант, переехавший в новое место, не может считать себя самодостаточным, не может считать себя человеком, которому ничего от других не нужно. И это уникальная возможность учиться любви. Легко любить людей, с которыми мы не связаны: дать десятку нищему и ему улыбнуться или посочувствовать попавшему в беду соседу. Но когда рядом с тобой, в одной комнате, обитает довольно-таки чужой человек с его красотой, а также с его невыносимыми недостатками, любовь стоит гораздо дороже. Много лет уходит только на то, чтобы совершить элементарное открытие: я не в силах этого человека переделать. За этим может последовать второе великое открытие: но с ним всё равно можно жить. Где еще современный человек может освоить эти вещи, которые можно изучать только на опыте?

> Освобождение от иллюзий

> Молодой человек во многом живем иллюзиями и идеалами. Мир мечты прекрасен и заставляет многое делать. Однако это не завершающий этап развития человека. В какой-то момент он себя чему-то или кому-то посвящает – с этого начинается новый период жизни. Тут уже ему не удается парить над землей, зато он укореняется в реальности, становится более "воплощенным". Устойчивые связи позволяют ему расти вглубь. Тогда-то он начинает расставаться с иллюзиями и идеалами юности и приближается к реальности. Он понимает, что ему предстоит жить с конкретным спутником жизни, который обладает многими несовершенствами. Он видит, что для этого необходимо принять и себя, и другого и быть готовым к жертвам. Только укоренившись в реальности, человек готов свободно и с радостью отдавать себя другим. И тогда его жизнь приносит плоды.

> Плоды

> Когда я думаю о плодах, первое, что естественно приходит в голову, это, разумеется, дети. Любопытно, что сторонники "свободной любви" предпочитают умалчивать о детях. Иногда их слова о свободе выглядят привлекательно, но поставь туда ребенка – он тотчас ломает их стройные системы, обнажает их неприглядность. "Свободная любовь" слишком несвободна – она должна постоянно помнить об устранении детей.

> Зачать ребенка крайне просто. Но для полноценной жизни ему недостаточно просто появиться на свет, ему нужна стабильная среда, где его любят. А маме очень трудно любить ребенка такой любовью, которая не привязывает, а освобождает, если маму не любит папа (или, будем реалистами: если двое родителей не учатся любить друг друга). Так пара передает жизнь – и даже в случае ребенка уже не только жизнь биологическую.

> Но плоды не сводятся к чадородию. Хороший союз двух людей никогда не ведет их к зацикленности друг на друге. Он "эксклюзивен" только в отношении супружеской близости. Если двое научились принимать самих себя и другого человека, они научились любить. Оказывается, в самом главном двое учились не какой-то особой супружеской любви, но просто любви, которая распространяется и за пределы семьи и передает жизнь окружающим. Это и есть величайшая свобода.

серия "внутренний мир"

Автор: Андрей Десницкий.
Опубликовано: сайт «Храм Рождества Иоанна Предтечи на Пресне», 22.X.2009, ioannp.ru/publications/436724.


> Нет, я не о домашнем любимце, пушистом и когтистом, или весело лающем непоседе, которого гладят, кормят и водят гулять. Зачем его заводят, всем вполне понятно: это и радость, и чувство ответственности для подрастающих детей. И, может быть, некий даже отсвет райского сада, в котором человек свободно общался со зверями: не случайно и про некоторых святых рассказывают, что им свободно подчинялись дикие звери. Это, если угодно, попытка восстановить в одной отдельно взятой квартире того порядка вещей, который был до грехопадения. Попытка сделать безусловно счастливым хотя бы одно существо.

> И уж конечно я говорю не о тех случаях, когда животных используют ради выгоды или забавы - о жестоких собачьих боях, или о попрошайках, собирающих средства якобы на прокорм животным. Такие ситуации нас, наоборот, глубоко возмущают, почему-то даже сильнее, чем подобное использование сознательных людей. Может быть, потому что мы так или иначе видим домашних животных чем-то вроде детей, за которых мы в ответе, обижать которых вдвойне мерзко?

> Я хотел бы сейчас попытаться понять другое явление из жизни наших городов - одинокого человека, который общается почти исключительно с домашними животными. Всем знакомы особо яркие случаи - как правило, это пожилая женщина, мимо квартиры которой невозможно спокойно проходить - оттуда ощутимо воняет, ведь там живет полтора-два десятка кошек и собак. Выгуливать их она, конечно, не может, даже не очень понятно, чем она их там кормит, отношения с соседями у нее, как правило, напряженные. Легче всего назвать ее сумасшедшей, да и есть к тому обычно некоторые основания, но... как-то вот не поворачивается язык сделать это после того, как на улице ты прошел мимо жалобно пищавшего котенка, поскольку тебе некуда было его девать. А она вот, выходит, не прошла.

> Но есть и гораздо более привычный вариант: просто одинокий, как правило пожилой человек с одним-двумя-тремя домашними животными в квартире. Чтобы было, о ком заботиться, чтобы скрасить старость, чтобы кто-то радостно встречал у порога...

> А ведь это порождение нашей городской цивилизации. Собаки живут рядом с людьми, как говорят археологи, более десяти тысяч лет, кошек одомашнили намного позже, в наших краях не более тысячелетия назад. Но они всегда жили примерно так, как и по сю пору живут в деревнях - во дворах, почти самостоятельно. Членами семей они стали только в наших городских условиях. Чеховская «дама с собачкой» тем и была примечательна, что была с собачкой, и она могла быть только дамой. Невозможно было представить себе крестьянку или рабочего с собачкой - да на цепи у них собачка сидела, на курорты не ездила.

> Что заставляет человека делать животное членом своей семьи? Прежде всего, одиночество, конечно. В традиционном обществе разве что Робинзон Крузо мог оказаться в полной изоляции - люди жили общинами, да они и не могли бы выжить иначе. Идеализировать этот общинный строй тоже не стоит, мы хотя бы по стихам Некрасова видим, как суров и несправедлив бывал подчас крестьянский «мир», но он во всяком случае давал человеку возможность ежедневного общения с людьми своего круга, даже если он бы предпочел и отказаться от такого общения. Сегодня вполне возможна ситуация, когда пожилые родители и взрослые дети не видятся неделями, если не месяцами, а двоюродные-троюродные родственники встречаются разве что на похоронах, да и то не на всяких. Соседи по лестничной клетке часто едва знают друг друга в лицо, но имен уже не могут припомнить...

> С другой стороны, кошка или собака гораздо удобнее в общении, чем человек. Они принимают своего хозяина полностью и безусловно, от них всегда знаешь, чего ожидать. При этом, конечно, с ними гораздо интереснее, чем с черепахами или рыбками, которые на хозяев вообще никак не реагируют. С усатым-полосатым всё же выстраиваются свои отношения, он и приласкаться может, и обидеться. Но эти обиды быстротечны и очень легко исправляются, достаточно бывает погладить и покормить чем-нибудь вкусненьким. А с человеком? Не всегда и поймешь, чего он от тебя добивается, и уж совершенно точно не удастся выйти из конфликта с ним без неприятных, порой прямо-таки унизительных для тебя слов и действий.

> Вся беда в том, что мы не можем изменить другого. Если этот «другой» всего лишь гоняется за голубями во дворе или орет по ночам, мы можем к этому как-то приспособиться, главное, мы принимаем эту его особенность как неизбежную и смиряемся с ней. Но если другой - это человек, который никак не поймет простых и очевидных для всех, кроме него, вещей, если он так упорно продолжает делать совершенно, с нашей точки зрения, недопустимое... Да не только с нашей, с общечеловеческой! Тогда мы просто разрываем с ним общение. При невозможности разорвать - минимизируем, так, что родные вроде бы люди, живущие в одной квартире, относятся друг ко другу примерно как соседи в коммуналке. Не такой уж и редкий случай. А если они еще и квартира у каждого своя, то ритуальные созвоны и редкие встречи за праздничным, а чаще траурным столом становятся единственной ниточкой между ними. И как тут не завести щенка или котенка?

> Ведь неслучайно, что эти пожилые женщины, которые превращают свои квартиры в приют для зверушек, обычно испытывают серьезные трудности в общении с людьми, да хотя бы со своими соседями. Соседи, понятное дело, ругаются и пишут жалобы, и выходит так, что вот эта вот квартира становится осажденной крепостью, в которой выживают вопреки всем невзгодам кошки, собаки и их владелица. А за порогом - враги всех мастей. Разве не так многие и живут безо всяких собак?

> Я иногда пытаюсь понять, как будут люди общаться в Царствии Божием. Нет, конечно, представить себе это в деталях абсолютно невозможно, но одна проблема вырисовывается передо мной со всей устрашающей очевидностью. В этом мире есть люди, с которыми я предпочитаю вообще не встречаться, есть такие, с которыми встречаться могу, но только по необходимости, и желательно ненадолго. Я не могу их изменить, и даже если их изменит Господь, они вряд ли станут такими, какими бы я хотел их видеть. Точнее даже так: глядя на них, изменившихся, я, скорее всего, буду помнить их прежних и ту боль, которую я испытал в связи с ними. Настоящее примирение, снимающее эту память о боли раз и навсегда, возможно, но это очень большая редкость.

> Но если там я выберу для себя тихий уголок, где не будет никого, кто был бы мне неприятен, и точно так же поступят те, кому неприятен я, не окажемся ли мы все в одиночных камерах - в совсем другом царстве? И какую зверушку нам тогда себе заводить?

> Когда я встречаю эту картину - пожилую женщину с целым выводком вокруг нее - я испытываю смешанные чувства. Ее есть за что уважать, и часто есть, за что упрекнуть. Но главное, что это очень большой упрек всем нам, нашему обществу индивидуалистов, нашему несостоявшемуся общению с близкими, нашему неумению ладить с несовершенными. Нехватке Царствия «внутрь нас», которую приходится восполнять таким вот образом.

Андрей Десницкий - библеист, консультант Института перевода библии.

серия "таинство человеческой жизни";
серия "основы христианской веры"

Автор: Андрей Десницкий.
Опубликовано: сайт «Храм Рождества Иоанна Предтечи на Пресне», **.*.20**, ioannp.ru/publications /******.

Где был Бог, когда я страдал?

> Люди нередко задают такой вопрос. Они с малых лет знают, что в мире существуют ужасные страдания, но знание остается скорее теоретическим и потому не беспокоит. И вот когда происходит что-то действительно страшное с ними или их близкими - не просто зуб болит или денег не хватает, а настоящая беда - они нередко вспоминают о Боге. Один приходят к Нему за утешением, а другие... другие говорят: в «бога», который допускает подобные вещи, я не верю. Надо сказать, что отчасти они правы: та «духовность», которая оправдывает зло или призывает бесконечно смиряться с ним, на самом деле видит в «боге», в лучшем случае, безучастного зрителя, наблюдающего за мучениями созданных им существ. Это языческий идол, и верить в него не стоит.

> Собственно, неправда язычества не только в том, что богов якобы много (как раз многие язычники пришли к пониманию, что на самом деле существует Единый), а в этой безучастности всеблагих небожителей, которые могут поддержать отдельных своих любимчиков, но вот на страдания подавляющего большинства людей даже не взглянут. Приходя в храм своего божества, такой язычник ощущал себя в приемной царского дворца: до него просто никому не было дела. Ему надо стать великим героем, или принести какой-то небывалый дар (например, своего ребенка в жертву), или хотя бы заручиться поддержкой влиятельного царедворца, чтобы царь уделил внимание на пару минут. Отсюда очень многое проистекает в язычестве.

> Но современный человек, прекрасно усвоивший истины о всемогуществе и всеблагости Единого Бога, нередко ощущает себя в храме как в некоем собесе: о нём здесь все должны заботиться, для того учреждение и существует, но все они тут слишком черствы и невнимательны, так что положенной помощи от них не дождешься. Ну вот и «бог» тут у них, наверное, такой же - добавляет такой посетитель, и знать его он не хочет.

> Гораздо реже бывает так, что человека уязвляет не только личная боль, но и чужая. У Достоевского Иван Карамазов решил «вернуть билет Творцу», узнав, как затравили собаками крестьянского мальчика. История XX века рассказывает нам о концлагерях, где подобные издевательства над детьми из чьей-то злой прихоти стали повседневной рутиной. Говорят, многие дети сначала думали, что так их наказывают за непослушание и дурное поведение, они старились быть хорошими, чтобы их перестали мучить и убивать, но ничего не помогало...

> Об этом написал свое стихотворение Наум Коржавин. Он вообще-то говорил о концлагерях, но он не случайно отбросил все имена и даты и назвал просто то, что случилось: «Мужчины мучили детей. Умно. Намеренно. Умело...» Для нас слишком многое значат слова «Освенцим» или «нацизм», они как будто сами всё объясняют. А на самом деле куда всё проще: мужчины мучили детей, и нет этому разумных объяснений. Да только ли там и тогда подобное происходило? Из наших крепостников под суд отдали Салтычиху, и то в основном потому, что жила она на Москве, и ее крепостные сумели-таки добежать до полиции, да еще сумели поднять шум, когда их попытались просто по-тихому вернуть хозяйке. Нет никаких сомнений, что подобные истязания происходили и в других местах, и мы ничего о них не знаем. А рабство в европейских колониях или древнем Риме, а человеческие и, более того, детские жертвоприношения множества древних народов? Сколько же было этих мучений...

> Даже и без чьей-то злой воли еще двести лет назад у людей не было элементарной анестезии, и для большинства населения земного шара голод был реальной и постоянной угрозой. Да что там двести лет - и сегодня на земле миллионы людей живут примерно в тех же самых условиях. Интересно, многие ли из них говорят: «не верю в Бога, который позволяет нам страдать?»

> Мне почему-то кажется, что немногие. Современный человек европейской цивилизации привык к комфорту и безопасности как к норме, и если он их лишается, то видит в этом серьезное несчастье. Но в других обществах человек осознает, насколько хрупко его существование и насколько сильно зло, что удивляется скорее благополучию, чем несчастью. Он не станет возмущаться, что люди часто испытывают боль, голод, холод и унижения, как не станет удивляться, что они не летают по небу и не живут на земле вечно - так уж устроен этот мир.

> Впрочем, именно в таком обществе возникла книга Иова. Эта книга описывает человека, который предъявил Богу самые страшные обвинения, когда череда бед постигла его самого. Наверное, прежде он был уверен, что праведность и религиозность служат самой надежной защитой, что не должно происходить ничего плохого с тем, кто искренне служит Богу. Что ответил на такое Бог, лучше прочитать в самой книге, мне не удастся ее пересказать. Одно становится ясно сразу: гарантий нет. Самое праведное поведение человека не может служить охранной грамотой от любых несчастий. Да и то сказать, какая же это праведность, если она - лишь способ оплатить свой страховой полис?

> А что же нам можно ответить на возмущенный крик «не верю в такого бога...»? Если человек остро переживает свое горе - наверное, ничего. Нужно просто постоять с ним рядом и помолчать. Кстати, друзья Иова молчали вместе с ним семь дней, и пока молчали, поступали совершенно правильно. Уж во всяком случае, совершенно неуместными будут здесь те обличения и наставления, которые они обрушили на его голову, выйдя из молчания, и за которые их потом сурово упрекнул Господь. Видя плачущего от боли - или плачь сам, перевязывая его раны, или отойди в сторону.

> Но если человек рассуждает о «таком боге» вполне трезво и отстраненно, можно спросить его, в какого же «бога» он был бы готов поверить. В того, который посылает с неба молнию, чтобы пресечь злодеяния? Испепеляет любого убийцу или насильника на месте? А если человека не убивают, а всего лишь сильно мучают или даже унижают словесно? Где та степень зла, которую Господь должен немедленно пресекать? И готов ли человек к тому, что творимые им самим неблаговидные поступки будут немедленно наказаны всевидящим и всесильным смотрителем? Не окажется ли это своего рода концлагерем, из которого не сбежишь? Вполне возможно, что именно так устроен ад, но уж точно не Царство Небесное.

> В этом Царствии люди не творят зла не потому, что их за это наказывают (тогда они заключенные), и не потому, что их лишили к этому способностей (тогда они марионетки), а потому, что им больше не хочется творить зло. Они выросли из зла, как вырастают из младенческих пеленок.

> Можно спросить такого человека: ты был бы готов поверить в Бога, который не лишает человечество выбора, но долго, медленно и упорно учит его выбирать добро, ведет его по дороге к подлинному Царствию? Разделяет с людьми всю боль, все страдания, всю беспомощность? Но как раз в такого Бога верим и мы. О нём рассказывает Новый Завет, и в особенности вспоминаются Его страдания каждый год на Страстную седмицу... Это и непереносимая физическая боль, и непонимание ближайшего круга учеников, которые думают только о собственной грядущей славе, и отвержение со стороны собственного народа, для которого Он сделал так много. И, наконец, молчание Отца, который не посылает ангельских легионов на помощь Сыну, и даже не отвечает Ему в самый тяжкий и страшный час.

> Возможны ли такие страдания, про которые мы, христиане, скажем Богу: «Ты не можешь понять, что это такое, ты ничего подобного не испытал»? По-видимому, нет. Но самому себе каждый из нас может задать другой вопрос: «А где был ты, когда страдал Бог?» Да, разумеется, две тысячи лет назад никого из нас не было на свете, зато сегодня мы совершенно точно знаем, на Чьей стороне правда. Но христиане верят: Он соучаствует в каждом невинном страдании. Мы видим страдающего Христа на улицах наших городов и в наших больницах, и... где оказываемся мы сами в этот момент?

> Мне рассказывали о христианине, который стал гражданином Израиля, пошел служить в израильскую армию. Конечно, ребята разговаривали о самых разных вещах, и однажды один из сослуживцев буквально схватил его за грудки и закричал: «Да где же был твой Христос, когда наших детей убивали в Освенциме?!» Тот ответил: «Он был с ними, в газовых камерах и печах крематория». Ответ был принят, ведь это единственный ответ, достойный Бога и Человека. И это именно тот ответ, который отличает христианство от всех остальных учений, существующих в нашем мире, полном страданий.

> Он еще не уничтожил этих страданий. Но Он разделяет наши страдания, чтобы мы смогли воскреснуть вместе с Ним.

Серия "основы христианской веры"

Автор: протоиерей Александр Мень
Из книги: "Православное богослужение. Таинство, слово и образ"
(Глава VI. БЕСЕДЫ НА «СИМВОЛ ВЕРЫ». II)
(alexandrmen.ru/books/tso/tso_6.html)

Во единого Господа Иисуса Христа

> В прошлое воскресенье я говорил вам о начале «Символа веры», о Боге-Творце, непостижимом и безмерном, Которого чтут люди всех народов и всех верований, каждый по-своему.

> Но мы с вами именуемся христианами, потому что знаем: самым явным образом Бог открылся человеку в лице Христа. Вот почему «Символ» исповедует веру «во единого Господа Иисуса Христа».

> «Иисус» ? это имя земное, человеческое имя нашего Спасителя. Такое же распространенное в старину имя, как, например, Иоанн или Иаков. А вот «Христос» ? это особое слово, означающее Помазанника Божия, Искупителя, посланного в мир.

> Чтобы понять смысл этого слова, мы должны обратиться в далекое прошлое, должны подумать: откуда пришел человек, как он стал таким, каким мы его видим, и о многих других истинах Священного Писания.

> Каждый из вас знает, как много в мире зла, несовершенства, знает, что в мире повсюду царит смерть. Погибают рано или поздно все живые существа ? от мельчайшего растения до человека. Все обречены. Боль, страдания, мука ? неразлучны с жизнью.

> Эту печальную правду апостол выразил словами: «мир во зле лежит». Откуда же появилось зло? Библия отвечает нам, что «Бог смерти не сотворил» и, разумеется, грех не мог исходить от Того, Кто есть высшее Добро. Творец задумал Вселенную не такой, какова она сейчас, а ? свободной от страдания и смерти. Она была устроена так, чтобы быть увенчанной человеком, который мог бы всю тварь привести к единению с Творцом. Для этого человеку и другим духовным существам был дан великий дар ? свобода.

> Но дар этот не только велик, он и труден. И среди тех духовных существ, которые были созданы прежде человека и первыми получили этот дар, некоторые уклонились с путей, предначертанных Богом. Они захотели направлять развитие мира по собственной воле, вопреки замыслу Божию. С самого начала творения силы, ставшие враждебными Богу, пытаются внести в мир зло и гибель. Вот почему Вселенная несет на себе не только печать Создателя, но и печать разрушения. С миром случилось то, что бывает с деревом, которое подтачивает вредитель. Оно растет, пораженное болезнью. Так и тварь изначала была поражена недугом зла. По слову апостола Павла, она совокупно стенает и мучается, ожидая откровения сынов Божиих.

> Разумеется, Бог мог бы в одно мгновение уничтожить всё зло. Однако Он сохраняет за тварью свободу, чтобы она сама вернулась к Нему, как сама ? отошла.

> Но разве у природы есть свобода? Есть разум и воля? Нет, но они есть у тех, кто стоит во главе ее, ? у людей, имеющих образ и подобие Божие. Поэтому-то апостол говорит, что «тварь ожидает откровения сынов Божиих», то есть подвига человека, который с помощью Творца преодолел бы несовершенство мира.

> Человек был поставлен венцом природы, чтобы одухотворить и преобразить ее. А вместо этого он сам соблазнился своеволием, внял голосу Змия-Сатаны. Люди захотели жить по собственному произволу, пожелали «стать, как боги». Возгордившись, они отпали от своего Господа и вместо того, чтобы исполнить вселенское дело, возложенное на них, попали под власть демонических сил.

> Вместе с человеком на землю пришел грех. Грех ? это сознательное нарушение воли Божией. На первых же страницах Библии мы видим людей, восстающих против небесной правды во имя своего хотения. Это и Адам, нарушивший запрет в саду Эдемском и Каин, который из зависти убивает брата, и строители башни, пожелавшие взойти на небо. Рассказы о них относятся ко всем векам, ибо всегда живут в нас гордыня, чувственность, братоубийственная ненависть. Соблазны одолевают человека и он не хочет отогнать их от себя, он поддается им, порабощаясь греху.

> Но Библия говорит, что не все люди пошли против Бога. Нашлись и такие, кто захотел внять Его голосу, исполнить Его волю.

> Одним из первых среди них Священное Писание называет патриарха Авраама, который жил на Востоке четыре тысячи лет назад. Господь призвал его порвать с идолопоклонниками и велел идти в землю, которую Он Сам укажет Аврааму. Авраам поверил Богу, уверовал в Его благость; и ему было предсказано, что от него произойдет великий народ, через который благословятся все племена и народы земли.

> Апостол Павел называл Авраама отцом верующих. Поэтому и мы можем считаться его потомками, на которых сбывается обетование Божие.

> Однажды ночью, когда Авраам смотрел на звезды. Господь сказал ему, что он станет праотцем такого же неисчислимого множества людей, сколько звезд на небе. Это все, кто на протяжении веков будут идти за Господом, исполненные веры. Это ? и мы с вами, если не изменим небесному призыву.

> От семьи Авраамовой берет начало маленький ручеек, подобный истоку полноводной реки. Сначала род, потом племя и, наконец, ? народ. Народ этот называется израильским. Из него Господь создал первую Свою общину, ветхозаветную Церковь, которая со временем переросла племенные рамки и дала начало Вселенской Церкви Христовой.

> Народ Божий проходил путь искуса и испытаний, среди которых закалялась его преданность вере.

> Он попадает в Египет и там терпит гнет поработителей; избавленный из неволи чудесным образом, ведомый пророком Моисеем, приходит он к священной Синайской горе. Там Господь дает ему первые заповеди, те самые Десять заповедей, которые все вы хорошо знаете.

> Отныне в ветхозаветной Церкви всё чаще будет звучать голос пророков. Кто такой пророк? Это человек, устами которого говорит Дух Божий; человек, слово которого есть Слово Господне, обращенное к миру. Оно-то и записано в книге, называемой «Библия».

> Когда умирал Моисей ? это было за двенадцать веков до Рождества Христова, ? он оставил народу предсказание, что в будущем на землю придет Пророк-Посланник, более великий, чем сам Моисей. Его нужно будет принять как наставника и учителя.

> Вскоре после смерти Моисея израильтяне поселились в стране, которую Бог некогда обещал Аврааму, в Земле Обетованной, расположенной на пересечении трех материков.

> Самый прославленный царь народа Божия ? Давид ? был помазан пророком на царство за свою великую веру в Господа.

> Что такое помазание? В древности существовало много символических обрядов. Вода, например, употреблялась как знак духовного очищения. Елей ? освященное масло оливы ? означал постоянство, прочность, неотменимость Божиих обетований. Когда пророк шел на служение, учитель помазывал его чело елеем, напоминая тем, что сила Сущего пребудет с ним постоянно. Точно так же совершалось помазание царя, и поэтому его именовали «помазанником» Божиим. По-гречески слово «помазанник» звучит как «Христос».

> Мы знаем из Священного Писания, что мало кто из царей, потомков Давида, был достоин своего призвания. Но пророки возвещали, что придет время и Бог пошлет Своего истинного Помазанника, Христа. Он спасет людей от угнетателей, очистит их от грехов, примирит с Богом и вернет людям утраченную близость к Творцу.

> И вот прошло две тысячи лет от дней Авраама...

> Однажды близ города Кесарии Филипповой шли двенадцать человек, следуя за своим Учителем, Иисусом Назарянином. Обратившись к ним, Учитель спросил: «За кого принимают Меня люди?» ? «За одного из воскресших пророков», ? ответили они! «А вы за кого меня почитаете?» Тогда за всех ответил Симон-Петр: «Ты Христос, Сын Бога Живого».

> Это исповедание Петрово есть и наше исповедание веры. Мы знаем, что слово Господне истинно, что Он Сам открылся людям в лице Иисуса Христа.

> Иисус Христос ? наш истинный Учитель, Спаситель народов, соединивший нас с Богом. Аминь.

серия "семья, брак"

Автор: Михаил Завалов.
Опубликовано: сайт «Храм Рождества Иоанна Предтечи на Пресне», 13.III.2008,
ioannp.ru/publications/72922.



О самой главной подготовке к браку я не буду писать, потому что она от нас не зависит. Это семья детства и любовь между родителями. Родителей мы себе не выбирали. Детское прошлое влияет на нас очень сильно. Это наше важнейшее психологическое наследство ? всегда омраченное теми или иными драмами. Так что мы готовимся к браку с момента рождения. Однако кое-что зависит от нас, от наших вполне сознательных и конкретных действий, о чём я и собираюсь поговорить. А начать придется с простой теории развития человека.

Я и Мы: почти недостижимое равновесие

Один из самых главных конфликтов жизни любого человека состоит в том, что у него есть два противоположных стремления: стремление стать в полной мере собой и стремление быть с другими, принадлежать к какому-то Мы. Взрослый человек не может жить полноценно, когда что-то не в порядке с одним из этих полюсов. Условно назовем эти полюса "Я" и "Мы". С одной важной оговоркой: это просто слова, и не стоит отождествлять полюс Я с эгоизмом. Это стремление реализоваться, нормальное стремление расти, развивать свои способности и дары, становиться всё больше самим собой, наконец, следовать своему личному призванию. Без этого полюса невозможно быть человеком. Но Я постоянно вступает в конфликты с полюсом Мы: человек также стремится к любви, к солидарности, к единству с другими.

С этой точки зрения можно рассматривать всю человеческую жизнь. Ребенок рождается в Мы в полном психологическом единстве с мамой. Очень быстро он открывает, что у него есть свои желания и обретает способность говорить "нет", "я сам", "не хочу". Став подростком, он стремится отделиться от Мы своей семьи, часто при этом вступая в жесткое Мы группы сверстников. Потом он становится взрослым и развивает полюс Я, обретая независимость и самостоятельность. А затем приходит время с кем-то соединиться.

И закон хорошего не просто стабильного, но и плодотворного брака заключается в следующем: тут одновременно должно быть и очень сильное Я, и очень сильное Мы. Этот же закон касается любой хорошей общности людей. Это многоединство, где каждый остается самим собой и при этом чувствует глубокую солидарность с другим. Я не богослов и не рискну углубляться в эту тему, однако не могут тут не вспомнить о Пресвятой Троице. Думаю, это образ или Первообраз, по которому строится любая форма хорошей совместной жизни людей: "неслиянно" и "нераздельно" одновременно.

Если в жизни пары слишком много Я, то порой непонятно, зачем они вообще живут вместе. Тут индивидуализм и бескомпромиссность могут существовать лишь при большой дистанции между супругами, за счет своеобразного эмоционального развода. Но если там преобладает Мы, брак не работает он тормозит рост каждого и в таком слиянии личность исчезает. Только парадоксальное сочетание Я и Мы порождает хороший брак. Но это всегда неустойчивое равновесие, которые супруги по ходу развития отношений постоянно теряют и строят заново. Так, влюбленность это мощное Мы, но потом она проходит, и кому-то взаимоотношения начинают казаться слишком тесными. И он ищет новый баланс. Он вспоминает: "У меня же есть моя собственная жизнь, мои друзья, мое дело". А другой человек может чувствовать себя брошенным и испытывать ревность, может стремиться сохранить былое Мы. Брак, как и любая живая система, это постоянный процесс потери и восстановления равновесия. И такие колебания между Я и Мы продолжается на протяжении всей жизни пары, притом картину еще сильнее усложняет появление нового Мы с рождением ребенка.

Если хочешь жить вместе, поживи один

Кто-то сказал, что если из человека получится хороший монах, из него же обязательно выйдет и хороший супруг. Не знаю, всегда ли это верно, но тут есть определенная истина. Из нехитрой теории Я и Мы следует такой парадокс: только тот человек, который способен продуктивно жить один, способен хорошо жить вдвоем.

Отсюда следует практический вывод: если хочешь жениться или выйти замуж, срочно учись жить самостоятельно во всех смыслах слова. Такой совет я бы дал любому молодому человеку или самому себе, если бы мог перенестись в прошлое. Конечно, в РФ этому сильно мешает "квартирный вопрос" , но к отдельному жилью дело не сводится.

Бывает, что девушка, тяготящаяся гнетом родительского дома, совершает побег на свободу в форме замужества: это чревато проблемами развития Я. Если человек еще не попробовал жить самостоятельно, он находится на таком этапе развития, когда он еще не отделился от родительской семьи, не "оставил отца и мать". А опыт продуктивной жизни в одиночестве - лучшая подготовка к жизни вдвоем. Тогда в браке человек будет развивать полюс Мы, но у него останется необходимое пространство для собственной жизни. Такому человеку избранник нужен не для того, чтобы спастись от невыносимого одиночества, избавиться от тревоги и заполнить пустоту. Тогда он действительно готов свободно принести в жертву свою свободу.

Уроки наших "врагов"

Разумеется, полюс Мы в его взрослой версии обычный человек развивает в браке. Но и к этому его готовит предшествующий опыт жизни с людьми. Особенно важны ситуации, в которых мы (как и в семье детства) не выбираем себе окружающих. Это может быть общение на работе или в приходе, но порой и со старыми друзьями, которых мы когда-то "выбрали", а теперь просто продолжаем хранить им верность, хотя многое в них нас раздражает. Самому ценному тут нас научат именно "враги", от которых мы не можем просто взять и убежать. Психологические "враги" - это люди, которые, быть может, ничего плохого нам не сделали, но от которых хочется держаться подальше. Они нас раздражают или пугают, при них мы скованы и напряжены, нам хочется, чтобы их не было. Именно они учат нас любить, потому что в один прекрасный день спутник жизни, человек, которого мы когда-то выбрали, обязательно покажется таким эмоциональным "врагом".

Для плодотворной жизни вместе нужно хорошее общение (оно же позволяет не убегать от проблем, но их решать) и способность прощать. Неприятный человек позволяет этому учиться. Для начала можно научиться его не избегать, хотя бы физически быть рядом. Можно попробовать разрешить с ним какой-то конфликт: удастся ли поговорить с ним о разногласиях так, что в результате отношения не разорвутся, но станут крепче. Можно бескорыстно делать ему добро давать себя "в одностороннем порядке", не ожидая, что он будет благодарить и изменится к лучшему. Тут можно учиться прощению. Даже один-единственный положительный опыт сближения с "врагом" чрезвычайно важен. В браке подобные ходы придется повторять снова и снова. Если же человек не умеет приближаться к неприятным людям, то освоить это искусство в браке труднее там накал переживаний на порядок интенсивнее. Впрочем, этой же дисциплине нас учит и "введение" к Молитвам перед причащением: "первее примирися тя опечалившим". Так что эта способность важна не только для брака.

Мы всегда не готовы

Итак, я отметил две вещи, которые говорят о какой-то степени психологической готовности к совместной жизни: это способность жить в одиночестве и способность ладить с неприятными людьми. Многие люди, особенно в юном возрасте, вступают в брак неготовыми. Это заметно увеличивает риск неудачи, но и это не гарантирует неудачи. В каком-то смысле мы все к этому не готовы. Главному придется учиться на месте. Поэтому стоит быть готовым также и к своей неготовности и глубокой некомпетентности.

серия "заповеди, добродетели"
Составлено по материалам книги: Катехизис Католической Церкви. (Раздел II. Пункты 2052-2082).
Опубликовано: catholic.uz/tl_files/library/books/catechism/0321.htm.



>

«Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим»

> Иисус сжато изложил обязанности человека перед Богом в следующих словах: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим» (Мф 22,37)20. Эти слова как эхо отзываются на торжественный призыв: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» (Втор 6,4).
> Господь возлюбил первый. О Любви Бога Единого напоминает первое из «десяти слов». Заповеди выражают затем ответ любви, который человек призван дать своему Богу.
>
> «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других Богов пред лицом Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служим им»21 (Исх 20,2-5).

> Написано: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи» (Мф 4,10).
> I. «Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему служи»

> Бог открывается людям, напоминая о Своем всемогущем, благоволительном и освободительном действии в истории того, к кому Он обращается: «Я... вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства». В первом "слове" содержится первая заповедь Закона: «Господа Бога твоего бойся и ему одному служи» (...) «Не последуйте иным богам» (Втор 6,13-14). Первый призыв и справедливое требование Бога состоит в том, чтобы человек принял Его и поклонялся Ему.

> Бог Единый и Истинный являет вначале Израилю Свою Славу22. Откровение призвания человека и истины о нём связано с откровением Бога. Призвание человека – свидетельствовать о Боге своими поступками в соответствии с тем, что он создан «по образу и подобию Божию».

> «Никогда не будет другого Бога, Трифон, и никогда не было другого в веках (...), кроме Того, Кто создал и упорядочил вселенную. Мы не думаем, что наш Бог отличается от вашего. Он – Тот же, Кто вывел отцов ваших из Египта «силою мышцы Своей». Мы не возлагаем упования нашего на кого-то другого – ибо нет такого, – но на Того же, что и вы, – на Бога Авраама, Исаака и Иакова»23.

> «Первая из заповедей охватывает веру, надежду и любовь. Кто говорит о Боге, тот, по существу, говорит о Ком-то постоянном, неизменном, всегда одинаковом, верном, совершенно справедливом. Отсюда следует, что мы непременно должны принимать Его слова, и полностью Ему верить и доверять. Он Всемогущий, милостивый, творящий благо. Кто мог бы не возлагать на Него всех надежд? Кто мог бы не любить Его, созерцая сокровища доброты и благости, которые Он излил на нас? Отсюда формула, которой Бог пользуется в Священном Писании либо в начале, либо в конце своих повелений: „Я Господь”24».
> Вера

> Источник нашей нравственной жизни – вера в Бога, открывающего нам Свою любовь. Св. Павел говорит о «послушании веры» (Рим 1,5; 16,26) как о первейшей обязанности. Вера усматривает в «непризнании Бога»25 источник и объяснение всех моральных извращений. Наш долг по отношению к Богу есть вера в Него и свидетельство о Нём.

> Первая Заповедь призывает нас укреплять и хранить нашу веру с благоразумием и бдительностью, отбрасывая всё, что противостоит ей. <...>

<....>
> Надежда

> Когда Господь являет Себя и призывает человека, человек не может полностью ответить на Его призыв своими собственными силами. Он должен надеяться на то, что Бог даст ему способность любить Его ответной любовью и поступать сообразно заповедям любви. Надежда – это доверчивое ожидание Божиего благословения и блаженного видения Бога; она есть также боязнь оскорбить любовь Божию и вызвать наказание.

> Первая заповедь имеет в виду также грехи против надежды – отчаяние и самонадеянность.

> В отчаянии человек перестает надеяться, что получит от Бога свое личное спасение, помощь его достижения или прощение своих грехов. Отчаяние противоречит благости Бога, Его Справедливости – ибо Господь верен своим обещаниям – и его Милосердию.

> Самонадеянность может быть двух видов. Либо человек преувеличивает свои способности (надеясь, что может спастись без помощи свыше), либо он неверно воспринимает всемогущество и милосердие Божие (надеясь, что получит прощение без обращения и славу без заслуг).
> Любовь

> Вера в любовь Божию несет с собой призыв и обязанность отвечать на Божественное милосердие искренней любовью. Первая Заповедь повелевает нам любить Господа превыше всего и всех творений, для Него и ради Него27.

> Грешить против любви Божией можно по-разному. Безразличие пренебрегает Божией любовью или отказывается принимать ее во внимание; оно не признаёт ее инициативу и отрицает ее силу. Неблагодарность забывает или не желает признать любовь Божию и отвечать на нее ответной любовью. Теплохладность – это колебание или пренебрежение долгом отвечать на любовь Божию; она может вызвать отказ поддаться движению любви. Уныние, или духовная леность, может довести до отказа от радости, которая происходит от Бога, и до отвращения к божественному благу. Ненависть к Богу происходит от гордыни. Она сопротивляется любви Бога, отрицая Его доброту, пытается проклинать Бога как Того, Кто запрещает грех и наказывает.
> II. «Ему Одному служи»
> Поклонение

> <...> Поклоняться Богу – это значит признать Его как Бога, как Создателя и Спасителя, Господа и Владыку всего сущего, Любовь бесконечную и милосердную. «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи» (Лк 4,8), – сказал Иисус, ссылаясь на Второзаконие (Втор 6,13).

> Поклоняться Богу – значит в абсолютном почтении и покорности признать «ничтожество твари», которая существует только благодаря Ему. Поклоняться Богу, восхвалять Его, превозносить Его, с благодарностью смиряя себя и, подобно Марии в «Magnificat», признавая, что Он сотворил великие дела и свято имя Его28. Поклонение Единому Богу освобождает человека от замыкания в себе, от рабства греху и от идолопоклоннического отношения к миру.
> Молитва

> Действия веры, надежды и любви, заповеданные первой заповедью, осуществляются в молитве. Когда наш дух поднимается к Богу, в этом выражается наше поклонение Ему: молитва хвалебная, благодарственная, ходатайственная и просительная. Молитва – необходимое условие для того, чтобы мы могли следовать Божиим заповедям. «Должно всегда молиться и не унывать» (Лк 18,1).
> Жертва

> Подобает приносить Богу жертвы в знак поклонения и признательности, мольбы и общения: «Настоящая жертва – любое действие, совершенное, чтобы соединиться с Богом в святом общении и обрести блаженство»29.

> Чтобы быть подлинной, внешняя жертва должна быть выражением жертвы духовной: «Жертва Богу дух сокрушенный...» (Пс 50,19). Пророки Ветхого Завета часто осуждали жертвы, приносимые без душевного участия30 или без любви к ближнему31. Иисус напоминает слова пророка Осии: «Милости хочу, а не жертвы» (Мф 9,13; 12,7)32. Единственная совершенная жертва – та, что принес Христос на Кресте, без остатка отдав Себя любви Отца и ради нашего спасения33. Примыкая к Его Жертве, мы можем сделать нашу жизнь жертвоприношением Богу.
> Обещания и обеты

> Существуют различные обстоятельства, при которых христианин призван давать обещания Богу. Крещение <...>, бракосочетание и рукоположение всегда связаны с обещаниями. По личному благочестию, христианин также может пообещать Богу такой-то поступок, такую-то молитву, милостыню, паломничество и т.д. Верность обещаниям, данным Богу, это выражение почтения, которое подобает Божиему величию, а также любви к верному Богу.

<....>
> Религиозная социальная обязанность и право религиозной свободы

> «Все люди должны искать истину, в особенности в том, что касается Бога и Его Церкви; а познав ее – принять ее и быть ей верными»39. Этот долг проистекает из самой природы человека40. Он не противоречит «искреннему уважению» к разным религиям, «которые часто проливают луч правды, освещающей всех людей»41, ни требованию любви, настаивающему на том, чтобы христиане «вели себя с любовью, благоразумием и терпением по отношению к людям, пребывающим в неведении относительно веры»42.

> Долг оказывать Богу настоящее поклонение касается человека и в плане индивидуальном, и в плане социальном. <...> Беспрерывно проповедуя людям Евангелие, Церковь трудится для того, чтобы они могли «образовывать в христианском духе мышление и нравы, законы и структуры общества, в котором они живут»44. Социальный долг христиан состоит в том, чтобы уважать и пробуждать в каждом человеке любовь к истине и добру. Он требует знакомить других людей с исповеданием единственной истинной религии <...>45. Христиане призваны стать светом мира46. Так Церковь делает явной царственную власть Христа над всем творением, и в частности – над человеческим обществом47.

> «В религиозных делах никто не должен быть принуждаем действовать против своей совести, и никому не должно строиться препятствий действовать, в справедливых пределах, по своей совести, в частной жизни или публично, в одиночестве или совместно с другими»48. Это право основано на самой природе человека, чье достоинство ведет к свободному присоединению к божественной истине, трансцендентной по отношению к порядку временного существования. Поэтому «право на свободу продолжает существовать и для тех, кто не удовлетворяет обязанности искать истину и принимать ее»49.

<...>

> Право на религиозную свободу не означает морального дозволения сознательно принимать заблуждение51 <...>. Оно означает естественное право человека на гражданскую свободу, то есть в справедливых пределах на свободу от внешнего давления в вопросах религиозного характера со стороны политических властей. Это естественное право должно быть признано в юридическом устроении общества, так, чтобы оно представляло собой гражданское право53.

<...>
> III. «Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим»

> Первая заповедь запрещает поклоняться другим богам, кроме Единого Господа, явившего Себя Своему народу. Она запрещает суеверие и безбожность. Суеверие <можно описать как> порочный избыток религиозности <...>.
> Суеверие

> Суеверие – это искажение <нашего поклонения истинному Богу>. Оно может оказать влияние и на поклонение истинному Богу, например, когда приписывают как бы магическое значение действиям, в ином плане законным или нужным. Связывать действенность молитв или сакраментальных знаков с одной только материальной их стороной, вне требуемого ими внутреннего расположения, означает впасть в суеверие57.
> Идолопоклонство

> Первая заповедь осуждает многобожие (политеизм). Она требует от человека не верить в других богов, кроме Бога, не поклоняться другим божествам, кроме Единого. Писание постоянно напоминает о необходимости отвергать «идолов – серебро и золото, дело рук человеческих. Есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят»... Эти пустые идолы делают человека пустым: «Подобны им да будут делающие их и все, надеющиеся на них» (Пс 115,4-5.8)58. Бог, напротив, есть Бог Живой (Ис Нав 3,10; Пс 42, и т.д.), дающий жизнь и являющий себя в истории.

> Идолопоклонство касается не только ложных языческих верований. Оно остается постоянным соблазном веры. Оно состоит в обожествлении того, что не есть Бог. Идолопоклонство возникает в тот момент, когда человек благоговеет перед сотворенным существом, ставя его на место Бога, и поклоняется ему – будь то божества или демоны (сатанизм, например), или власть, или наслаждение, или раса, или предки, государство, деньги и т.д. «Не можете служить Богу и маммоне», говорит Иисус (Мф 6,24). Множество мучеников предпочли смерть поклонению «Зверю»59, отказавшись даже симулировать такое поклонение. Идолопоклонство отрицает единое владычество Божие; значит, оно несовместимо с общением с Богом60.

> Поклонение Единому Богу интегрирует человеческую жизнь. Заповедь поклоняться Единому Господу упрощает человека и спасает его от бесконечного разделения. <...> Идолопоклонник – тот, кто «приписывает чему угодно, кроме Бога, свое неистребимое ощущение Бога»61.
> Гадание и магия

> Бог может открыть будущее Своим пророкам или другим святым. Тем не менее праведное христианское поведение состоит в том, чтобы с доверием предать себя в руки Провидения в том, что касается будущего и отказаться от всякого нездорового любопытства по этому поводу. <...>

> Любые формы гадания должны быть отброшены: попытки прибегать к сатане или к демонам, вызывать умерших, а также иные методы, якобы «открывающие» будущее62. Обращение к гороскопам, астрология, хиромантия, толкование предзнаменований и судеб, феномены ясновидения, обращение к медиумам – скрывают за собой желание получить власть над временем, над историей и, в конечном счете, над человеком, и одновременно стремление расположить к себе некие оккультные силы. Все эти явления находятся в противоречии с поклонением и почтением, соединенными со страхом, исполненными любви, которые подобают одному только Богу.

> Какое бы то ни было применение магии или колдовства, с помощью которых пытаются приручить оккультные силы, чтобы пользоваться ими и обладать сверхъестественной властью над ближним – хотя бы и для того, чтобы дать ему здоровье, – серьезно противоречит <благочестию>. Такого рода практика тем более предосудительна в том случае, если к ней прибегают с намерением повредить кому-то или если речь идет о вмешательстве бесов. Также заслуживает порицания привычка носить амулеты. Спиритизм часто ведет к гаданию или магии. Поэтому Церковь предупреждает верных о том, что надо избегать его. Обращение к так называемой народной медицине не узаконивает ни призывания злых духов, ни эксплуатацию чьей-то доверчивости.
> <Безбожие>

> Первая Заповедь осуждает основные грехи <безбожия>: искушение Бога словом или делом, кощунство (святотатство) и симонию (святокупство).

> Искушение Бога означает попытку подвергнуть испытанию, словом или делом, Божие милосердие и Его всемогущество. Так сатана хотел добиться, чтобы Иисус бросился вниз с Храма и этим жестом заставил Бога вмешаться63. Иисус возражает ему Божиими словами: «Не искушай Господа Бога твоего» (Втор 6,16). Вызов, содержащийся в подобном искушении Бога, нарушает уважение и доверие, которые мы должны оказывать нашему Создателю и Господу. В нём всегда присутствует сомнение в Его любви, в Его Провидении и Всемогуществе64.

> Кощунство состоит в надругательстве над таинствами или иными литургическими действами или в непочтительном обращении с ними, а также с лицами, вещами или местами, посвященными Богу. Кощунство есть грех особенно тяжкий, когда касается Евхаристии, ибо в этом таинстве само Тело Христа <сущностно присутствует>65.

> Симония66 – это покупка или продажа духовных благ. Симону Волхву, хотевшему купить духовную власть, действие которой он наблюдал у апостолов, Петр отвечает: «Серебро твое да будет погибель с тобою; потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги» (Деян 8,20). Он сообразуется здесь со словами Христа: «Даром получили, даром давайте» (Мф 19,8)67. Невозможно присвоить себе духовные блага и обращаться с ними как собственник или хозяин, ибо источник их – в Боге. Их можно только безвозмездно получить от Него.

<...> /*/
> Атеизм

> «Многие из наших современников совсем не замечают глубокой жизненной связи с Богом или же открыто отвергают ее, а поэтому атеизм надлежит считать в числе самых серьезных явлений нашего времени»70.

> Под именем атеизма скрываются самые разные явления. Часто встречающаяся его форма – это практический материализм, ограничивающий местом и временем нужды и устремления человека. Атеистический гуманизм ложно полагает, что человек «является самоцелью, единственным кузнецом и демиургом своей истории»71. Другая форма современного атеизма – ожидание освобождения человека от экономического и социального закрепощения, которому «противостоит религия, поскольку по своей природе она возлагает надежду человека на будущую и призрачную жизнь, отвлекая ее от созидания земного града»72.

> Отвергая или отрицая существование Бога, атеизм становится грехом против <благочестия>73. Но обстоятельства и намерения могут значительно смягчить виновность в нём. В зарождении и распространении атеизма «немалую вину могут нести сами верующие, поскольку о них можно сказать, что <пренебрегнув> воспитанием веры, или вследствие ложного изложения учения, или также в силу недостатков их религиозной, нравственной и социальной жизни, они более скрывают, нежели раскрывают подлинный облик Бога и религии»74.

> Часто атеизм основывается на ложной концепции независимости человека, вплоть до отрицания какой бы то ни было зависимости его от Бога75. Но «признание Бога ни в коей мере не противоречит достоинству человека, поскольку достоинство это в Самом Боге основывается и совершается»76. Церковь знает, «что ее благовестие созвучно глубочайшим устремлениям человеческого сердца»77.
> Агностицизм

> Существуют разные формы агностицизма. В некоторых случаях агностик отказывается отрицать Бога; он, напротив, утверждает, что есть трансцендентное существо, которое якобы не может явить себя и никто не может ничего сказать о нём. В других случаях агностик не высказывается по поводу существования Бога, заявляя, что доказать его невозможно и невозможно даже утверждать или отрицать, что Бог есть.

> Агностицизм может иногда содержать в себе некие поиски Бога, но может также быть безразличием, бегством от главного вопроса существования, а также леностью совести. Агностицизм слишком часто равносилен практическому атеизму.


> IV. «Не делай себе кумира и никакого изображения...»

> Божие повеление означало, что запрещено любое изображение Бога человеческой рукой. Второзаконие объясняет: «(...) вы не видели никакого образа в тот день, когда говорил к вам Господь на горе Хориве из среды огня, дабы вы не развратились и не сделали себе изваяний, изображений какого-нибудь кумира» (Втор 4,15-16). Бог, явивший Себя Израилю, – это Бог абсолютно Трансцендентный. «Он есть все», но, в то же время, «Он превыше всех дел Своих» (Сир 43,29-30), «Он Виновник красоты» (Прем 13,3).

> Однако, уже в Ветхом Завете Бог повелел или позволил создавать изображения, которые символически приводили бы к спасению через Воплощенное Слово: это – медный змей78, ковчег Завета и херувимы79.

> Именно основываясь на тайне Воплощенного Слова Седьмой Вселенский Собор в Никее (в 787 г.) осудил иконоборцев и утвердил почитание икон: изображений Христа, а также Богоматери, ангелов и всех святых. Воплотившись, Сын Божий начал новое «домостроительство» образов.

> Христианское почитание изображений не противоречит <..> Заповеди, запрещающей идолов. Действительно, «почитание, воздаваемое образу, обращено к прообразу»80, и «тот, кто почитает образ, почитает изображенную на нём личность»81. Почитание икон – это «выражение глубокого почтения», а не поклонение, которое подобает одному только Богу.

> Изображения почитаются не сами по себе как вещи, а потому что ведут нас к Воплощенному Богу. Таким образом, почитание изображения как такового не останавливается на нем, но направлено к тому, кто представлен82.

<.....>

> 20 Ср. Лк 10, 27: «и всею крепостию твоею».
> 21 Ср. Втор 5, 6-9.
> 22 Ср. Исх 19, 16-25; 24, 15-18.
> 23 Св. Иустин, Диалог с Трифоном Иудеем 11, 1.
> 24 <Catechismus Romanus – Римский Катехизис> 3, 2. 4.
> 25 Ср. Рим 1, 18-32.
> 27 Ср. Втор 6, 4-5.
> 28 Ср. Лк 1, 46-49.
> 29 Св. Августин, О граде Божием 10, 6.
> 30 Ср. Ам 5, 21-25.
> 31 Ср. Ис 1, 10-20.
> 32 Ср. Ос 6, 6.
> 33 Ср. Евр 9, 13-14.
> 39 <Dignitatis humanae – Декларация II Ватиканского Собора о религиозной свободе (DH)> 1.
> 40 DH 2.
> 41 <Nostra aetate – Декларация II Ватиканского Собора об отношении Церкви к нехристианским религиям> 2.
> 42 DH 14.
> 44 <Apostolicam actuositatem – Декрет II Ватиканского Собора об апостольстве мирян (AA)> 13.
> 45 Ср. DH 1.
> 46 Ср. АА 13.
> 47 Ср. Лев XIII, Энциклика «Immortale Dei»; Пий XI, Энциклика «Quas primas».
> 48 DH 2.
> 49 DH 2.
> 51 Ср. Лев XIII, Энциклика «Libertas praestantissimum».
> 53 Ср. DH 2.
> 57 Ср. Мф 23, 16-22.
> 58 Ср. Ис 44, 9-20; Иер 10, 1-6; Дан 14, 1-30; Вар 6; Прем 13, 1-15, 19.
> 59 Откр 13-14.
> 60 Ср. Гал 5, 20; Еф 5, 5.
> 61 Ориген, Против Цельса 2, 40.
> 62 Ср. Втор 10,18; Иер 29,8.
> 63 Ср. Лк 4, 9.
> 64 Ср. 1Кор 10, 9; Исх 17, 2-7; Пс 95(94), 9.
> 65 Ср. <Codex Juris Canonici – Кодекс канонического права Католической Церкви, канон> 1367; 1376.
> 66 Ср. Деян 8, 9-24.
> 67 Ср. уже Ис 55,1.
> 69 Ср. Лк 10, 7; 1Кор 9, 5-18; 1Тим 5, 17-18.
> 70 <Gaudium et spes – «Радость и надежда»: Пастырская конституция II Ватиканского Собора о Церкви в современном мире (GS)> 19, §1.
> 71 GS 20, §1.
> 72 GS 20, § 2.
> 73 Ср. Рим 1, 18.
> 74 GS 19, §3.
> 75 GS 20, § 1.
> 76 GS 21, § 3.
> 77 GS 21, § 7.
> 78 Ср. Чис 21, 4-9; Прем 16, 5-14; Ин 3, 14-15.
> 79 Ср. Исх 25, 10-22; 3Цар 6, 23-28; 7, 23-26.
> 80 Св. Василий Кесарийский, Книга о Духе Святом 18, 45.
> 81 II Никейск. Соб.: <Denzinger-Schonmetzer, Enchiridion Symbolorum, definition num et declarationum de rebus fidei et morum – Денцингер-Шёнмецер, Собрание Символов, определений и деклараций по вопросам веры и морали (DS)> 5601 <...>.
> 82 <Summa theologiae— Св. Фома Аквинский, «Сумма теологии»> 2-2, 83, 3, ad 3.

* В Католической Церкви, как явствует из текста Катехизиса, вопрос о том, каким образом церковный народ обеспечивает материальное содержание духовенства («Трудящийся достоин пропитания» – Мф 10,10), решается путем установления церквоной властью (епископатом) суммы минимальных пожертвований за совершение таинств, кроме которых "священнослужитель не должен испрашивать ничего". (Прим. редактора рассылки).

Серия "основы христианской веры"

Автор: протоиерей Александр Мень.
Из книги: "Православное богослужение. Таинство, слово и образ"
(Глава VI. БЕСЕДЫ НА «СИМВОЛ ВЕРЫ». III)
(alexandrmen.ru/books/tso/tso_6.html)


> В Ветхом Завете пророки не раз предсказывали, что Сущий явится миру и Сам будет обитать среди людей. Проходили столетия, люди ждали обещанного, гадали: как это свершится? Им, конечно, хотелось представить себе пришествие Божие в Силе и Славе, с громом и молниями, с чудесами, поражающими воображение, — так, чтобы все пали ниц перед суровым Судией. И в самом деле, как иначе могут встретиться человеческий грех, человеческая нечистота с небесной Правдой и Святостью? Эта встреча должна неминуемо вызвать то, что мы называем гневом Божиим.

> Но Господь явился умаленным, принявшим «зрак раба». Он стал Человеком, чтобы заговорить с нами языком человеческим. Он был Младенцем в пеленах. Он избрал для Себя горький жребий изгнанника. Вместо царской короны — терновый венец, вместо огнепалящей Славы — Голгофу; вместо жертв, которые древние приносили Богу, он Сам стал Жертвой за нас. Кровью Его мы обрели путь спасения.

> Могли ли видевшие Иисуса «во время оно» узнать в Нём Помазанника Господня?

> Хотя Он пришел из презираемой деревни, хотя Он был плотником из бедной семьи, хотя Его окружали простые рыбаки и ремесленники, а порой и люди, от которых все отворачивались, Он не мог казаться простым человеком. По слову Его совершались исцеления и чудеса, успокаивалось море; Он имел великую власть над душами и видел насквозь каждое сердце. Когда Он позвал учеников следовать за Ним, они оставили всё и разделили с Учителем Его скитальческую жизнь. Когда власти послали стражников, чтобы арестовать Иисуса в храме, те вернулись: «Мы не можем этого сделать. Никто не говорил так, как этот Человек». Законники удивлялись, как Он, не пройдя учения, мог проявлять такую мудрость и такую власть над людьми. «Откуда это у Него?» — спрашивали они.

> Но ближайшим ученикам Господа открылась еще более удивительная, непостижимая тайна: Иисус говорил о Себе как о пришедшем с Неба.

> Самые славные из сынов человеческих чувствовали себя ничтожными перед лицом Бога. Самые великие мудрецы и пророки говорили: «Истина надо мной, я познал малую часть ее и склоняюсь перед ней». Даже великие святые каялись в своих грехах, сознавая себя слабыми и недостойными. Изо всех людей в мире только Христос никогда не произносил слов покаяния, никогда не говорил, что Истина превыше Его. «Я есть воскресение и жизнь», «Я — свет миру», «Я есть Путь, Истина и Жизнь», — властно говорил Он.

> Когда один из апостолов просил Его открыть Бога, явить небесного Отца, Господь Иисус ответил ему: «Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня? Видевший Меня — видел Отца».

> «Бога не видел никто, никогда», — говорит евангелист. И действительно, какой смертный в состоянии постичь Того, Кто творит и поддерживает всю Вселенную. Но таково снисхождение к нам небесного Отца, что Он умаляется ради нас, чтобы мы могли соединиться с Ним; посылает Сына Своего в мир. Бог становится Человеком, чтобы мы могли Его видеть, слышать, осязать. Мы — люди, и поэтому Бог открывается нам в человеческом образе. «Нас ради человек и нашего ради спасения» Он сходит с небес, делает Себя зримым и близким.

> Он родился от земной матери, был Младенцем, Отроком, Юношей, взрослым Человеком; Человеком, Который страдал и радовался. Который нуждался в отдыхе и пище, в жилах Которого текла такая же кровь, что и у нас. Он был во всём, кроме греха, подобен нам.

> Некоторые лжеучители пытались отвергнуть это и утверждали, что Христос — это Бог, принявший только облик смертного; другие считали Его только человеком, наделенным свыше божественным Духом и Мудростью. Однако святая Церковь учит нас, что Господь Иисус был Богочеловеком, то есть истинным Богом и истинным Человеком, в плоти и крови.

> «Символ веры» называет Его «Сыном Божиим». На языке Св. Писания это означает, что Он принадлежит Небесам, принадлежит Божественному бытию. Он есть то сокровенное Слово Господне, о Котором говорили пророки, Слово, силой Которого созидался мир. «Им же вся быша». Или, как говорит евангелист Иоанн: «Всё через Него стало быть», всё Им сотворено.

> Однако Слово Божие не есть что-то отделенное от Творца. Слово, согласно Иоанну, и есть Бог. Оно изливается из сокровенных недр Отчих, подобно огню, который загорается от другого огня. «Света от Света, Бога истинна от Бога истинна».

> Мир сотворен Богом. Слово же, Сын Божий «рожден, а не сотворен». «Рожден» — значит един с Отцом по существу, по природе, или, как говорит «Символ», «единосущен Отцу».

> Словом Божиим не только творилась Вселенная, но Оно явилось миру, вочеловечилось, воплотившись во Христе Иисусе. До конца мира люди не узрят Творца так, как они увидели Его однажды в древней Палестине.

> Поэтому мы с вами не знаем другой истины, кроме той, что несет в Себе Христос. «Я есть Истина», — возвещает Он. Он — Сын Божий, Бог и Человек, Спаситель, принесший нам искупление.

> Вы часто слышите слово «искупление». Что оно значит?

> Дословно оно означает «выкуп», «освобождение», «приобретение для себя». Этим словом мы и передаем смысл таинственного действия Божия, которым нас, грешных и слабых. Господь освобождает из-под власти сатаны и приобретает Себе в удел. Оторванные от Него грехом, погруженные во мрак, мы становимся вновь детьми Божиими. И приобретены мы дорогой ценой — кровью Христовой. Войдя в наш мир зла. Господь открыл нам путь в Свое Царство.

> Ради этого совершилось Боговоплощение, когда Сын Божий принял человеческое естество.

> «Воплотившийся от Духа Святого и Марии Девы». Дева Мария, «благословенная в женах», была избрана Богом, потому что всецело и беззаветно вверила Себя Ему. «Я Раба Господня, да будет Мне по слову Твоему», — сказала Она.

> Христос родился от Девы, потому что Мария не могла принадлежать никому: ни родителям, ни мужу. Посвященная только Богу, Она стала Матерью Господа.

> Вы помните повествование о Его Рождестве, которое мы читаем в храме: о пастухах, об Ироде и волхвах, о том, как с самого начала жизнь Богомладенца оказалась под угрозой.

> Потом пройдут годы в Назарете, где будет возрастать Сын Марии до того дня, когда, повинуясь велению Отца, Он покинет дом, чтобы возвестить Евангелие миру. Мать будет разлучена с Ним на годы и приблизится к Нему лишь тогда, когда Он будет пригвожден ко кресту...

> Он был «распят за нас при Понтийском Пилате». Но претерпел Он муки и крест не только по воле римского правителя Пилата и нечестивых архиереев Иерусалима. Он пришел в мир, где царит сатана и правда гонима, и поэтому был обречен на Голгофу.

> Если бы мир был иным, то Богочеловек, явившись на землю, не должен был бы страдать. Это была бы радостная встреча, соединение человека с Богом, земли с Небом. Но, как говорит апостол, «вместо предлежащей Ему радости» Христос встретил ненависть врагов. Произошла трагедия: Праведник, единственный Безгрешный, был казнен, как разбойник.

> Страдал, умер, был погребен. И вместе с Ним были погребены надежды поверивших в Него.

> Но смерть была не в силах удержать Его во гробе. С Господом Воскресшим торжествуем и мы в предчувствии и предвидении полной и окончательной победы света.

> Мы, христиане, носим на груди крест — знак нашего Спасителя, — осеняем себя крестным знамением. Это напоминает о том, что мы принадлежим Христу Распятому и Воскресшему, Который пострадал ради нас, ради того, чтобы быть рядом с нами.

> Если мы веруем Ему, мы должны исполнять то, чего Он ждет от нас. «Тот, кто любит Меня, заповеди Мои соблюдет», — говорит Господь.

> Сохраним же Его заветы в своем сердце, не будем христианами только по наружности, пойдем за Ним по дороге служения, добра, света, правды. Будем учиться жить так, как Он повелел. Будем призывать Его в молитве до того дня, когда Сам Сын Человеческий примет нас в Свое Царство, которое Он уготовил любящим Его. Аминь.

серия
"Христианство в современном мире"
Автор: игумен Петр (Мещеринов).
Заглавие публикации: Проблемы воцерковления.
Опубликовано: kiev-orthodox.org/site/churchlife/1484/, 21.07.2007 .
> IV
> Наконец, есть люди, пришедшие к Церкви под влиянием некоего непосредственного религиозного импульса, можно сказать – приведённые Самим Богом. Это может произойти в горе и скорби (и необязательно личном горе; любая человеческая жизнь есть великая трагедия – если быть сочувственно внимательным к ближним, это очевидно); но в отличие от вышеописанной "бытовой" мотивации, человек ищет смысла в постигшей его (или других) беде – и чувствует за ней непостижимого в милости Бога, Который отирает всякую слезу с очей пришедших к Нему от великой скорби (Откр.7,14; 17). Это может случиться и в полном благополучии, когда люди начинают ощущать недостаточность, несовершенство, абсурдность земной жизни самой по себе – и сознательно ищут Истину (Ин.14,6), Которая берёт их за руку и недоведомыми путями приводит к Себе и Своей Церкви. Человек с ужасом думает о смерти, пытаясь постичь смысл её – и встречает Того, Кто есть Воскресение и Жизнь (Ин.11,25). Наконец, сердце может просто посетить неизъяснимая радость, когда душа вдруг трепетно ощущает, что есть Бог, Который есть Свет, и нет в Нём никакой тьмы (1Ин.1,5)... Религиозное побуждение исключает как позицию "решения проблем" – ибо (ещё, может быть, и не читая Священного Писания) человек чувствует, что кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно (2Кор.4,17-18), так и позицию "построения Великого и Гордого Земного Благополучия", ибо (пусть интуитивно) знает душа, что наше жительство на небесах (Фил.3,20), что мы не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего (Евр.13,14), которого художник и строитель Бог (Евр.11,10). Катехизация "бытовых" и "политических" неофитов должна подводить именно к такой религиозной мотивации, ибо только с неё начинается настоящее воцерковление.

> Нужно сказать, что это вполне осознаётся многими пастырями. Но вот вопрос – такая мотивация возникает исключительно тогда, когда сердца человеческого касается перст Божий. Разумеется, ни один катехизатор на свете не может "обеспечить" этого людям; но как же тогда дать им понять и почувствовать, о чём идёт речь? Наше стихийное приходское воцерковление отвечает на это следующим образом. Нужно взять на себя исполнение церковного чина, встроить себя в церковную жизнь, и тогда со временем, постепенно, через обряд и участие в богослужениях, человек дойдёт и до духовного. Такое "встраивание в обряд" касается не только храмовой, но и всей жизни: нужно стараться по возможности в полном объёме исполнять дисциплинарные церковные предписания (пост), пересмотреть свои эстетические вкусы, усвоить себе православную лексику, по особому одеваться, определённым образом организовывать досуг (ездить в паломничества, "по старцам", окунаться в источники), и проч., и проч. Мы видим здесь следующий подход: через внешнее – к внутреннему. Исполненный благодати церковный обряд сам по себе повлияет на душу.

> Действительно бывает, что даже на случайно зашедшего в храм человека оказывает потрясающее воздействие услышанные им слова какого-либо песнопения или то или иное литургическое действие. Воцерковление через обряд возможно; но пастырский опыт всё же свидетельствует о редкости таких случаев и о частом неуспехе названного подхода. По прошествии определённого времени церковность, основанная на обряде, на внешнем или рушится, или с тяжестью, как ярмо, несётся, или вырождается в лицемерие. Силу охотно и радостно нести обряд даёт некий внутренний стержень. Есть он – всё внешнее предпринимается с бодростью; нет его – превращается в бессмысленную обузу. Стержень этот – Богообщение, реальный (пусть даже слабый, начальный) религиозный опыт, о котором мы сказали выше.

> Безусловно, внешний церковный чин, правила и запреты, дисциплинарные нормы и традиционно сложившиеся формы поведения православного христианина имеют огромное значение; они нужны и важны. Но не сами по себе, а только лишь тогда, когда они способствуют жизни во Христе, исполнению святых Его заповедей, становлению человека как христианина, то есть ответственной, зрелой, свободной, богоподобной личности. Если же этого не происходит – грош цена всем обрядам, юбкам, постам и православным словесам. Обряд сам по себе не является источником духовной жизни. Более того, учитывая культурную сложность нашей византийской обрядовости, её историческую обусловленность, многослойность, запутанность и порой культивируемую и ожесточённо отстаиваемую этнографичность и архаичность, можно определённо сказать, что через обряд "пробиться" к Живому Христу чрезвычайно сложно, почти невозможно. Но естественен обратный путь – от познания Христа к церковному обряду. Святитель Феофан Затворник писал, что не бывает внутреннего без внешнего, но бывает внешнее без внутреннего. Внутренний религиозный импульс так или иначе выявляется у человека во вне, "обряжается" тем или иным образом, складывается в те или иные формы. Придя к Богу Истинному, люди видят в Церкви, что тот опыт, который пережили они, пережит и поколениями христиан и запечатлен в том или ином обряде, чине, дисциплинарной норме – и тогда человек с радостью, как свои, принимает их, ибо он видит в них Христа.

> Итак, воцерковление не должно начинаться с обряда. Прежде всего людям нужно свидетельствовать о жизни во Христе, насколько это возможно рассказывать о ней, побуждать искать её. И только по мере появления религиозного чувства, по мере его осмысления, очень деликатно и индивидуально обрамлять это чувство церковными формами, всячески избегая механического казарменного встраивания человека в общие для всех "схемы". К выполнению этой задачи сегодня видятся следующие препятствия:

> 1) Пастырь (и катехизатор) должен сам иметь живой религиозный опыт жизни во Христе и уметь о нём сказать и им поделиться. Большинство церковных людей, безусловно, такой опыт имеют; но беда в том, что никто не учит нас сколько возможно адекватно его оценивать и на доступном для современных людей языке выражать. В семинариях этого не проходят, на приходах опыт Богообщения часто покривляется (я бы сказал – "окликушивается"). Как правило со временем, к большому горю, живость и острота этого опыта, особенно у клириков, как бы "подёргивается пеплом", он вытесняется более "важными" вещами: семейно-бытовыми проблемами, восстановлением и содержанием храма, выстраиванием отношений с настоятелем-благочинным-архиереем, и проч. А между тем, именно живая жизнь со Христом – самое важное, и единственно важное в Церкви; этот опыт нужно культивировать, взращивать, приумножать, а пастырь, вдобавок, обязан уметь и передавать его другим... но на это совершенно не направлены наши усилия.

> 2) Традиционное для нас обрядоверие. Разбираемая нами точка зрения основана на том, что обряд абсолютен, первичен, самоценен и обладает неким "автоматическим действием". На эту тему написаны горы книг, всем известны высказывания по этому поводу и канонизированных святителей и пастырей Церкви, и сегодняшнего Священноначалия... но, несмотря на это, для очень многих внешняя церковность остаётся важнейшей в христианской жизни, сакральной и неприкосновенной, а высказываемые людьми претензии к непонятности и утомительности её объявляются гордостью и своеумием. Для немалого количества пастырей обряд (причём в том виде, в котором он есть сейчас, вовсе не в его "исторической чистоте") равен Православию; по их мнению, чуть измени что в обряде – и Православию придёт конец... поэтому мы "исполняем утреннюю молитву" вечером (врём Богу и себе самим), с сознанием выполненного долга смешиваем несовместимое (например, при совпадении дат совмещаем Великую Пятницу с Благовещением вместо того, чтобы перенести последнее), не допускаем прихожан до Причастия на Светлой Седмице по причине "непощения" etc., и убеждаем людей, что так надо, что в этом наша опора, что здесь один из важнейших смыслов христианства. Надо сказать, что эта проблема вовсе не сводится к некоей "клерикальной косности и ограниченности", она гораздо глубже. Здесь – вопрос самоопределения. Вот мы – православные христиане; но что делает нас таковыми? Главным образом именно традиционность и обрядовость. Мы идентифицируем себя как православных по причине того, что мы постимся, ходим на службы, храним верность древним преданиям etc., но вовсе не потому, что Христос вселяется в сердца наши, и жизнь наша становится выражением и осуществлением Евангелия Христова. Отними от нас закрытые алтари, церковнославянский язык, старый стиль, посты, нестриженные бороды, привычные лексические штампы и проч. – и нам будет очень сложно осознавать себя христианами, мы окажемся в некоей пустоте, ибо наше христианство на практике по большей части сводится к вышеназванным вещам, срастается с обрядом и подменяется им... Как справиться с обрядоверием, не знает никто; но говорить об этой нашей хронической церковной болезни необходимо, и тем более необходимо ограждать от неё людей только воцерковляющихся.

> 3) Наконец, у нас нет традиции индивидуального и уважительного подхода к людям. У нас человек как пришёл в Церковь, так тут же на него накладывается общее: "три дня перед причащением"... "среды-пятницы-большие посты, и непременно по Уставу, ну в крайнем случае масло можно"... "молитвенное правило от сих до сих"... "не нами положено, не нам и изменять, нужно подчиняться, вырабатывать смирение"... и т.п. А между тем, люди все разные, у всех своя мера, и задача воцерковления – не одеть всех в одинаковую одежду, построить в каре и заставить ходить в ногу, но помочь человеку обрести Христа и стать тем, кем его – именно его, никого другого, и тем более никакой не коллектив – хочет видеть Господь. Один с лёгкостью постится, для другого – великий подвиг не есть мяса по пятницам и в течение Великого поста... нужно ли его в этом укорять, заставлять каяться и считать себя постоянным должником перед Церковью? Нужно ли ставить главной задачей его церковной жизни, чтобы он чего-то не ел, чтобы соответствовать "всем"? Один с радостью ходит в храм несколько раз в неделю, другой выбирается редко, да и то только на Литургию причаститься, потому что ему тяжело стоять, и он плохо переносит большое скопление народа, а дома он по церковным книгам мирно молится... нужно ли ему говорить, что он всё равно "должен", что это всё "гордыня"? Критерий ведь тут один – способствует ли та или иная внешняя церковность жизни во Христе, или нет. Если да (а проверяется это по исполнению заповедей Божиих и по присутствию в душе плодов Духа – см. Гал.5,22-23), то пусть человек живёт в своём режиме. Если нет – какой смысл мучить себя, выстаивая, например, всенощную не ради молитвы (и не ради даже понуждения себя на молитву), а только потому, что так надо...

> Пастырь обязан это учитывать, и в соответствии с этим давать воцерковляющемуся христианину его индивидуальную, а не обще-схематическую меру внешней церковности, помня евангельское слово – суббота для человека, а не человек для субботы (Мк.2,27). Но считаться с устроением и желаниями людей у нас не принято, а принято стоять "на страже формы", которой член Церкви во что бы то ни стало непременно обязан себя подчинить. Смещены акценты – главным считается не дать человеку Божественную жизнь, а соблюсти букву.

> Кроме того, здесь видится и совершенно неверное представление о Христе и о Его отношении к людям – что Он будто бы действует только через обряд и только общим для всех образом. Получается, что человеку нельзя быть с Богом "просто", быть самим собою, со своими, данными ему Богом же, особенностями; нужно все эти особенности счесть грехом, "отсечь" и приближаться к Нему только через дисциплину, исполнение ритуала etc, ибо жизнь во Христе возможна исключительно в обрядовых рамках... К счастью, наш Бог не такой. Дух дышит, где хочет (Ин.3,8). Господь, хоть любит всех нас одинаково – неизреченною любовью, превосходящей всякое разумение (Еф.3,19), – но к каждому из нас эта любовь обращена по-особому, по-своему; каждого из нас Господь знает по имени (Ин.10,3), каждый перед своим Господом стоит или падает (Рим.14,4). Мы, по слову Апостола, живём, движемся и существуем Богом (Деян. 17, 28); и смысл воцерковления не в том, чтобы человек стал образцовым обрядоисполнителем, а в том, чтобы это существование раскрылось во всей полноте и осуществлялось на всякое время, а не только тогда, когда человек "подключается" к общему храмовому действию. Пока наше воцерковление этой цели перед собою не ставит, плоды его будут печальны – мы сказали о них в начале нашей работы.